Апрель, я всех времен милей
Высоким славным назначеньем.
Пришел мой час для всех людей,
Как на конце копья — спасенье,
Святых страданий искупленье
Того, кто создал этот мир…
Скрип двери прервал чистый детский голос. Сидя на маленькой скамеечке напротив аббата, стоявшего перед ним со скрещенными руками, Мишель повернул к матери свое круглое личико, на котором было написано недовольство.
— О! Матушка! — проговорил он с упреком. — Почему вы пришли сюда в такой час?
— А я не должна была приходить?
— Нет, не должны были! Надеюсь, вы ничего не слышали?
По этому, полному тревоги вопросу Катрин поняла, что ребенок, должно быть, как раз повторял небольшое стихотворение, без сомнения, то самое, которое он должен будет ей подарить утром на Пасху вместе с традиционными пожеланиями. Она улыбнулась с видом полнейшей невинности:
— А что я должна была услышать? Дверь была закрыта, а я только что пришла. Я тебя уверяю, что ничего не слышала. Но если я тебе помешала, прошу меня простить.
— О, конечно, — уступил великодушно Мишель, — если вы не слушали.
— На сегодня урок окончен, — сказал аббат, кладя руку, на светлые кудри мальчика. — Ты хорошо поработал, Мишель, и, думаю, теперь можешь вернуться к Саре.
Мальчик немедленно соскочил на пол и, подбежав к матери, обнял ее ноги:
Пожалуйста… можно ли мне не сразу возвращаться домой?
— Куда же ты хочешь идти?
— К Огюсту! Он сегодня начинает готовить воск для пасхальной свечи. Он сказал, что я могу прийти.
Катрин подняла его с пола, прижала к груди и с любовью поцеловала его круглые нежные щечки.
— Иди, сынок! Но не надоедай слишком Огюсту и не забивайся очень долго. Сара будет волноваться.
Он пообещал, крепко поцеловал ее в кончик носа и, со скользнув на пол, помчался на улицу, сопровождаемый снисходительными взглядами матери и аббата.
— У него страсть и любознательность его отца, заметил аббат.
— Он настоящий Монсальви, — гордо сказала Катрин. — Я спрашиваю себя, не похож ли он на своего дядю Мишеля больше, чем на своего отца? У него нежности больше, чем у моего супруга, меньше жестокости. Правда, он еще такой маленький! Однако признаюсь, что сегодня более всего удивили меня вы сами. Мы сейчас в опасности а вы даете Мишелю урок, а Огюст готовит пасхальную свечу. Где будем все мы на Пасху? И будем ли мы еще живы?
— Вы в этом сомневаетесь? Ваше доверие Богу ничтожно, дочь моя. Пасха еще только через две недели. Я допускаю, что праздник будет не таким веселым, каким хотелось бы, но я надеюсь, что мы будем здесь все, чтобы воспеть хвалу Господу.
— Только бы он вас услышал! Я пришла спросить, что будем мы делать сейчас, когда бедный брат… Я думала, что подземный ход замка…