Издалека послышалось приближение обоза. Ветер донес шум, крики, пение, смешивавшиеся при прохождении Сен-Сира с возгласами добропорядочных граждан. Затем из-за последних домиков показались два конных жандарма с перекрещивающимися на груди белыми перевязями. С мрачным видом они ни на кого не смотрели, тогда как следовавшие за ними охранники улыбались толпе, словно они были героями необычайно веселого спектакля. Следом показалась первая повозка.
Когда все пять колымаг выстроились на поле, заключенных заставили сойти на землю, и начался обыск, в то время как внезапно, словно он только и ждал сигнала, снова полил дождь.
— Вы действительно собираетесь остаться здесь? — прошептал Жоливаль на ухо Марианне. — Предупреждаю, что это зрелище не для вас, и было бы лучше…
— Раз и навсегда, Аркадиус, прошу вас оставить меня в покое.
Я хочу видеть, что ему сделают.
— Как вам угодно! Вы увидите! Но я предупреждал вас…
Она гневно пожала плечами. Но прошло всего несколько мгновений, и она отвела глаза и опустила голову, сгорая от невыносимого стыда. Ибо несмотря на холод и дождь, заключенных заставили полностью раздеться. Стоя в железных ошейниках босыми ногами в грязи, они подверглись обыску слишком унизительному, чтобы не быть дополнительным наказанием. Пока один охранник проверял одежду и обувь, другой осматривал рот, уши, ноздри и даже некоторые более скрытые места. Каторжники и в самом деле умели прятать в крохотных футлярах маленькие напильники, лезвия или часовые пружины, которыми меньше чем за три часа могли перепилить оковы.
Покраснев до корней волос, Марианна не отводила взгляда от своих ног и травы между ними. Но вокруг нее веселились вовсю, и женщины, в большинстве своем досужие кумушки, подробно разбирали анатомические достоинства заключенных в таких вольных выражениях, что их постыдился бы и гренадер. Ошеломленная, Марианна хотела возвратиться и повернулась, чтобы просить Жоливаля увести ее, но возбужденная в высшей степени толпа разъединила их, и, даже не поняв как, она оказалась в первом ряду зрителей. В давке закрывавший ее голову капюшон стянули назад, и внезапно она увидела прямо перед собой Язона.
Расстояние между ними было не столь велико, чтобы он не мог ее узнать, и в самом деле, она увидела, как мгновенно исказилось его лицо. Оно посерело, а полные гнева и стыда глаза стали просто страшными. Он сделал неистовый жест рукой, прогоняя ее, и закричал, не обращая внимания на обрушившиеся на его спину удары бича:
— Убирайся!.. Убирайся немедленно!..
Марианна хотела ответить, сказать, что ее единственным желанием было страдать вместе с ним, но уже чья-то железная рука схватила ее и непреодолимо потащила назад, не обращая внимания на то, что причиняет ей боль. Получив несколько пинков и ушибов, Марианна оказалась за спинами всех этих вопящих людей перед лицом позеленевшего от ярости Жоливаля.