— Ну, конечно, пусть другие берут грех на душу и убивают вас, избавляя от опостылевшей жизни. Нет, и на такое Бог не попадается. Добавлю, что в таком случае тяжесть вашего преступления удвоится, так как из-за вашего тайного намерения увеличится зло, вы заставите невинных людей его совершить. А что до вашей благодарности, не думайте, что я ждала ее. То же самое я сделала бы для кого угодно.
Жербер не ответил. Катрин пошла к двери, а он побрел рядом, ссутулившись. Вдруг Катрин показалось, что ему не хочется с ней расставаться. Так как он молчал, она спросила:
— Вы ненавидите женщин, так ведь?
— Изо всех сил, всей душой… Это вечная ловушка, в которую попадает мужчина.
— Откуда такая ненависть? Что же они вам сделали? Разве у вас не было матери?
— Это единственная чистая женщина, которую я знал. Все прочие — лишь грязь, разврат и фальшь.
Катрин совсем не оскорбили эти характеристики. Она ощутила только жалость к этому человеку, потому что за злостью Жербера она видела страдания, в которых он сам не осмеливался признаться.
— Вы всегда их так ненавидели? — продолжила она. — Или же…
Он не дал ей докончить:
— Или же ненавижу из-за того, что слишком любил? По правде говоря, так оно и было. Именно так: всегда я носил в душе проклятие, потому что женщина — мой вечный враг! Я ее ненавижу!
Свеча, горевшая на конторке у торговца образами — у него в этот поздний час еще была открыта лавка, — на миг осветила лицо паломника и его руки, придерживающие черный плащ. Черты этого лица отражали огонь темных страстей, а руки дрожали. Тогда Катрин остановилась с желанием бросить ему вызов:
— Смотрите на меня! — приказала она. — И скажите, на самом ли деле вы думаете, что я — только грязь, разврат и фальшь?
Она встала под желтый свет свечи, давая возможность этому человеку разглядеть ее чистое лицо, которое осветилось темным золотом ее волос, по которому пробегали рыжие отсветы огня. Густые локоны падали ей на шею, напоминая ее царственную прическу былых времен, а ведь уже два раза ей пришлось пожертвовать волосами. С легкой улыбкой она смотрела на побледневшего собеседника. Он окаменел, превратился в изваяние, но глаза его горели.
— Ну же, мессир Жербер, ответьте мне! Тогда он сделал жест рукой, словно хотел прогнать от себя какое-то дьявольское наваждение, и отступил в тень.
— Вы слишком красивы, чтобы не быть демоном, пришедшим искушать меня! Но вы не овладеете мной, слышите? Вам меня не одолеть!
Доведя себя до исступления, он вот-вот собирался удрать. Катрин поняла, что перед ней сумасшедший, больной человек. Она пожала плечами. Улыбка сошла с ее лица.