Я отскочил в сторону. Но сделал еще попытку воззвать к его рыцарским чувствам.
— Месье, — сказал я, — вы понимаете, что дуэль между нами невозможна…
Он заревел:
— Невозможна! А почему, хотел бы я знать, собачий сын? Я прижал палец к губам.
— Не надо скандала! Не надо, чтобы дама, которую мы оба любим, была непоправимо скомпрометирована таким легкомысленным с нашей стороны поступком.
Лицо у него, только что перед этим иссеро-бледное, приняло зеленоватый оттенок.
— А! — сказал он. — Ты любишь ее. Ну, так я обещаю разделаться с тобой так, что никакого скандала не будет.
Он бросился на меня. Я едва успел отскочить в сторону, опустить на пол корону и выхватить из ножен свою саблю. Жерис-хан разразился страшными ругательствами. Клянусь честью, я думаю, он не рассчитывал, что я вооружен, и хотел просто убить меня.
Тут я должен сделать отступление и сообщить читателю, что хотя я не забияка по натуре, но могу постоять за себя,
особенно в поединке на шпагах. В 1914 году на большом турнире в Буа-Коломб я имел честь выступать против месье Жан-Жозефа Рено. Я одержал верх над ним семью касаниями против пяти. Я даже получил приз в виде бронзовой художественной вещицы, которую затем продал, чтобы приобрести себе сочинения Луи Блана, одного из тех философов, которые больше других способствовали моему интеллектуальному развитию.
Жерис-хан, я это тотчас заметил, был сам мастером по части фехтования. Но как бы то ни было — факт: он рассчитывал проколоть меня, как жаворонка вертелом, и неожиданное сопротивление вывело его из себя.
Он начал с того, что нанес мне прямой удар, который буквально рассек бы меня пополам, если бы я не уклонился. Я парировал приемом contre de sixte и ответил «двойным свободным», — тоже не шутка! Но это животное, очевидно, знало его наизусть и отбило очень хорошим septime seconde. Однако он сделал ошибку, бросившись на меня затем с азартом. Я отразил приемом quarte, чуть короче, чем следовало, и, в свою очередь, бросился на него. Проклятие, он снова парировал!
— Так вот как! — подумал я. — Ну, погоди, малыш, я тебя развлеку минуты две, я потом преподнесу тебе свой Трафальгар!
Я имел в виду классический удар, которому научил меня мой учитель Бодри. Но тут произошло нечто невероятное. Прежде чем я собрался его нанести, Жерис-хан проделал его. Я едва успел отразить его приемом того же учителя. После этого бесполезно было продолжать. Пройдя одну и ту же школу, мы могли драться всю жизнь, нанося удары и парируя их, парируя и нанося удары, — безо всякого результата.
Мы одновременно шпагами приветствовали друг друга.