Человек с бесчисленными складками жира сидел на краю бурлящей бочки. Обнаженный по пояс, он опустил в бочку руку по локоть и вытащил какие-то одежды, одни Льешо признал, другие нет. Вода отдавала чистотой, пузыри, лопаясь, производили свой собственный запах, от чего у юноши щекотало в носу. Полный любопытства, он засунул руку в бочку и сразу выдернул, размахивая обожженными пальцами.
— Откуда эта мошка? — спросил толстяк.
— Это фибин, — ответил Якс. — С жемчужных плантаций. Ему совершенно нечего надеть.
Якс посмеялся над юношей вместе с новым незнакомцем, обладающим редким лающим гоготом.
— Сумасшествие какое-то, — высказал свое мнение толстяк, покачав головой, затем так пристально оглядел Льешо, что тот весь сжался.
Толстяк был явно пустым местом, но Якс обращался к нему как к доверенному лицу. К тому же Льешо представлялся ему неожиданно возникшей щепкой в сандалии.
— Фибин. Духу у него хватит надолго, и это плюс, — стирщик задумчиво почесал затылок, — и сдается мне, единственный его плюс.
Вести себя, как принц, было легче перед явным слугой, и Льешо выпрямил и расслабил плечи, его подбородок подался вперед, голова слегка наклонилась. Оба мужчины перестали смеяться.
— Невероятно, — прошептал стирщик.
— Безумие, — согласился Якс. — Втяни его обратно, слюнтяй, если хочешь остаться в живых.
Опасность. Сквозь время Льешо сохранил точное ощущение приближающейся беды, и его глаза инстинктивно забегали в поисках убежища.
— Боже ж ты мой, — простонал толстяк в притворном страхе. — Ты с рождения на Жемчужном острове?
Льешо не ответил. Он решил, что им и так это известно, и лучше помолчать, пока не поймет, что они намереваются делать. Появилось странное чувство, что открой Льешо рот, и они узнают историю всей его жизни.
— Думаешь, Марко в курсе? — спросил толстяк Якса, будто Льешо и не было в комнате. — И что он хочет от этого парня?
— Дай ему рубашку, Ден, — ответил Якс отрешенно, — не новую, старую, латаную.
Значит, у стирщика было имя.
— Как трогательно, — пробурчал Ден.
Льешо не понял, что именно казалось ему трогательным, но промолчал.
Ден встал. На нем ничего не было, кроме тряпки, покрывающей ноги, толстые, как бревна частокола, и с чащобой грубых волос.
— Сними рубаху, — сказал он и протянул руку. Льешо повиновался. — У нас нет ничего его размера. — Громадный Ден задумчиво ходил между развешанным тряпьем. — Вот это подойдет, потом я ее ушью.
Льешо потерял из виду стирщика, скрывшегося за развешанной одеждой, затем утихло и шарканье его шагов. Вдруг из ниоткуда протянулась рука и всучила ему рубаху.