Корбетт разговаривал у сарая с небольшой группой своих людей. За исключением его самого и пожилого человека, осматривающего поврежденную ногу Кисмета, все были верхом. Сцена выглядела достаточно мирной, но как только в маленький двор въехал сэр Олдис в сопровождении восьми рыцарей, Лиллиана явственно ощутила приближение грозы.
— Я вижу, до вас дошла весть о благополучном возвращении леди Лиллианы, — начал Корбетт самым дружелюбным тоном. Такое дружелюбие бывает свойственно лишь тому, кто поистине не испытывает страха перед своим противником. В его словах не было угрозы, но, казалось, сама внушительность фигуры Корбетта и уверенности, с которой он держался, охладили пыл сэра Олдиса. Отряд из Оррика вдвое превосходил численностью свиту сэра Корбетта, но даже Лиллиане было ясно, что приближенные сэра Олдиса не рвутся скрестить мечи с более искушенными в воинском деле рыцарями.
Сэр Олдис сверкнул глазами на Корбетта, а затем метнул яростный взгляд в сторону девушки.
— И это, можно сказать, действительно благополучное возвращение? Леди Лиллиане не причинен… никакой ущерб? — спросил он с насмешкой.
Корбетт напрягся.
— Вы подвергаете сомнению честь этой благородной леди… сестры вашей собственной жены… прекрасной девушки, на которой я сегодня же намерен жениться? — На сей раз от его спокойных слов явно веяло опасностью.
Томительное мгновение двое мужчин в упор смотрели друг на друга.
— Под вопросом честь отнюдь не леди Лиллианы, — прервал молчание сэр Олдис.
— В таком случае, вероятно, моя?
Рыцари с обеих сторон пребывали в боевой готовности, и Лиллиана не сомневалась, что вот-вот завяжется бой. Пока она бежала к ним через двор, ей пришло в голову, что снова она подчиняется воле сэра Корбетта, но нельзя было допустить, чтобы из-за нее пролилась кровь.
— Остановитесь, сэр Олдис, прошу вас! — Она положила руку на уздечку его коня — такая маленькая и хрупкая в окружении могучих рыцарей. — Я цела и невредима, как вы сами можете видеть. И мое единственное желание — вернуться в дом отца.
Лиллиана знала, что сэр Корбетт не сводит с нее глаз, но не позволяла себе взглянуть в его сторону. Ее огромные янтарные глаза были прикованы к багровому лицу зятя. Сейчас требовалось одно: он должен оставить этот воинственный тон. Она понимала, что выглядит более чем неприлично — босая, с растрепанными волосами. Никогда прежде она не появлялась на людях в таком виде, и это обстоятельство не ускользнуло от внимания сэра Олдиса. Но, благодарение Богу, казалось, он вновь обдумал ситуацию и сменил в конце концов гнев на милость.