— Я получил это право.
Голос звучал тихо и хрипло, и Розалинда поняла, что сейчас произойдет: он ее поцелует. Но этого единственного мгновения оказалось достаточно, чтобы она утратила всякое желание протестовать: последние остатки здравого смысла, равно как и простая осторожность, покинули ее. Суровое лицо мучительно медленно склонилось к ней, и, когда наконец их губы встретились, голова у Розалинды закружилась, сердце заколотилось часто-часто и кровь зашумела в ушах. Все вокруг поплыло, мир потерял устойчивость, и Розалинда прильнула к широкой груди Черного Меча, как к единственной надежной опоре, но этим лишь подлила масла в огонь: тот самый вихрь непостижимых чувств, которые ей так хотелось усмирить, вернулся с удесятеренной силой.
Его губы завладели ее губами с уверенностью, от которой перехватывало дыхание. Когда он по-хозяйски обвел языком ее губы, они раскрылись по доброй воле, не чиня преград завоевателю. Он манил и соблазнял ее колдовскими чарами уст, словно тот сладостный поцелуй, который еще не успел отойти в прошлое, был лишь предвестником грядущего. Он обещал, пророчил и дарил новое и более острое наслаждение, пока в душе Розалинды не замер последний протест.
Одной рукой Черный Меч сжал нежную округлость бедра Розалинды, и девушка тихо застонала. Но этот стон лишь сильнее разжег его страсть. Он все настойчивее утверждал свое господство, проникая языком в самую глубину рта, терзая Розалинду сладостной пыткой. Наконец он коснулся ее языка: ощущение было новым и пугающим, но все-таки что-то в ней безошибочно откликнулось на зов мужчины. Природа вложила в Розалинду знание любовного ритуала, древнего, как мир, и сейчас она черпала это знание из самого средоточия своей женской сути.
Когда Черный Меч отклонил назад ее голову, и поцеловал нежную шею, Розалинда беспомощно приникла к нему. Его настойчивые губы, отодвинув грубую ткань платья, устремились к ложбинке между грудей, и Розалинда содрогнулась от собственного возбуждения. И лишь в тот миг, когда он бесстыдно прижал ее к твердому бугру напрягшейся мужской плоти, глаза Розалинды открылись и к ней вернулось нечто вроде рассудка.
— Не надо, — прошептала она, хотя каждая ее частичка требовала, чтобы он продолжал.
— Нет, надо, — хрипло прошептал Черный Меч, и даже его дыхание, щекоча ухо, воспламеняло Розалинду. — Для нас нет иного пути.
Нет иного пути… Его слова звенели у нее в голове, когда Черный Меч опустил ее на траву, осыпая все более страстными поцелуями. Не было такой силы, которая остановила бы его, и не было сил остановиться самой. Еще одно мгновение Розалинда пыталась Превозмочь овладевшую ею всепоглощающую истому. Она напомнила себе, что идет навстречу греху: ведь, несмотря на языческий ритуал, связавший их, они не женаты по-настоящему.