Тина покачала головой. Она казалась задумчивой и печальной, и Роберт, легонько прикоснувшись к ее руке, сказал:
— Неужели вы все еще не доверяете мне, Тина? Вы совсем девочка, разве мне пришло бы в голову чем-то обидеть вас?
В его тоне звучала почти отеческая нежность, но рука девушки дрогнула, и он отнял свою.
— Простите, боюсь показаться дерзким, но… вы влюблены в кого-нибудь?
Тина удивленно посмотрела на собеседника — раньше он не заговаривал на подобные темы. Роберт О'Рейли держался, как всегда, непринужденно; взгляд его был устремлен вдаль, в невидимое прошлое, как показалось Тине, быть может, он просто вспоминал свою молодость.
Девушка успокоилась.
— Нет, — сказала она, — я ни в кого не влюблена.
— Но вы привлекательная девушка, и в Кленси есть, наверное, достойные молодые люди.
— Может быть, но мне никто не нравится. Роберт улыбнулся.
— А каким мужчинам вы в душе отдаете предпочтение: высоким, низким, блондинам, брюнетам? В вашем возрасте это так важно!
— Не знаю, — ответила Тина и солгала: Роберт О'Рейли угадал — такие вещи всегда волнуют шестнадцатилетних. Ей стало немного стыдно: теперь Роберт решит, что она не в меру привередлива.
— А вы сами любили кого-нибудь?
Черты лица его на секунду окаменели, потом исказились, точно по лицу полоснули ножом… Взгляд стал жестким. Пытаясь взять себя в руки, Роберт отрывисто произнес:
— Да, конечно, но это было давно, очень давно! — И после прибавил уже спокойно:— Я думаю, влюбленность и любовь — нечто разное, Тина. Можно в мгновение ока влюбиться в шестнадцать, например вам, в какого-нибудь молодого шалопая, но такие увлечения, как правило, столь же быстро проходят: незрелость ума рождает незрелость чувств. Настоящая же любовь приходит и осознается не так скоро и не имеет ничего общего с глупой романтикой юности. Конечно, сейчас вы мне, возможно, не поверите, но, прожив еще несколько лет, поймете, что я был прав.
Девушка молчала. Ее серые глаза под узкими полосками темных бровей были серьезны. До нее плохо доходили подобные рассуждения — о романтической влюбленности и зрелой любви, в ее понятии такого разделения не существовало. Было нечто единое, жаркое, волнующее, прекрасное, то, что она больше всего на свете желала испытать и к чему так мало подходили непонятно-скучные слова Роберта. Она не представляла, как любовь может быстро пройти! Сколько времени нужно для того, чтобы осушить океан или потушить загоревшийся сухой тростник?!
— Вы бы хотели, чтобы вам кто-либо признался в любви?
Девушка встрепенулась.
— О, я не знаю…
Тина вспомнила Фила Смита: от него она меньше всего мечтала услышать эти слова.