—Да. Они приговорили его к двадцати годам.
— К двадцати годам, — повторила Джесси. Веревка, которой ее привязали к кровати, натянулась.
— Отвяжи меня! Я должна пойти к нему и помочь.
—Ты никуда не пойдешь.
— Нет, пойду. Тебе не отделаться от меня. Роза. Я расскажу судье все, что видела. Я расскажу обо всем шерифу. — Джесси снова потянула за веревку, не обращая внимания на боль от петель, глубоко врезавшихся в запястья. — Я обо всем расскажу этому проклятому городу!
— Давай, давай. Никто тебе не поверит. — Свет от свечи упал на лезвие ножа в руках Розы, когда она перерезала веревки на запястьях Джесси. — Милт сказал, что, как только тебе исполнится восемнадцать, ты сможешь начать работу в салуне.
Джесси безуспешно боролась с отчаянием. Восемнадцать ей исполняется на будущей неделе.
— Я не хочу этим заниматься.
— Не вижу для тебя большого выбора, — холодно ответила Роза; — И я не так уж много зарабатываю, чтобы содержать двоих.
— Я найду работу где-нибудь еще.
Роза безрадостно рассмеялась:
— Да? И где? И кто же это наймет тебя?
— Я пока не знаю. Нам что, надо обсуждать это именно сейчас? — Джесси встала и разгладила складки на платье.
— Куда это ты собралась? — спросила Роза подозрительно.
— Навестить Крида.
— Не думаю, что тебе это удастся.
Она толкнула Джесси, и та упала спиной на кровать. Роза выбежала из комнаты и заперла за собой дверь,
— Роза, выпусти меня отсюда! Роза!
— Тебе не удастся убежать в тюрьму к своему индейцу.
— Роза, ты должна отпустить меня повидаться с судьей. Это нечестно. Крид не сделал ничего плохого. Пожалуйста, Роза. Я согласна сделать все, что ты захочешь.
— Черта с два, так я и поверю твоим обещаниям. А теперь заткнись. Мне нужно отдохнуть перед работой.
Плечи Джесси безвольно опустились, когда она услышала, как захлопнулась дверь напротив. После смерти их матери Роза заняла ее спальню, а Джесси впервые в жизни получила в свое распоряжение отдельную комнату.
Какое-то время она сидела на краю кровати и рассматривала доски пола. Она не собиралась работать в салуне. Даже если удастся уклониться от работы наверху, то ей совсем не улыбалась и работа официантки в зале… Ей не хотелось носить эти коротенькие платьица, какие носила Роза, бегать по залу с подносом с выпивкой и улыбаться посторонним мужчинам, которых она не знала и знать не хотела.
Но куда ей податься? Роза права. Никто во всем городе не наймет ее на какую-нибудь приличную работу. «Как мать, так и дочь» — говаривали в городе, полагая, что если ее мать и сестра занимались этим, то и Джесси суждено тоже самое. Но ей хотелось от жизни гораздо большего. Ей хотелось, чтобы ее уважали. Ей хотелось иметь дом, мужа и детей. Ей хотелось всегда высоко держать голову, когда она идет в церковь в воскресенье. Ей хотелось всегда смотреть людям прямо в глаза безо всякого стыда.