— Я все помню, — ответила она.
Он продолжал ласкать ее бедра, кончиками пальцев коснулся талии. Она не смотрела на него, хотя горела желанием поймать его взгляд, почувствовать вкус губ. Она мечтала об этом годы, и сейчас ей хотелось кричать ему, о своем желании забыться в его руках. Ее груди набухли, соски стали твердыми. Они жаждали его прикосновений. Джина была готова ударить Грегора, чтобы дать выход эмоциям, но сумела подавить в себе этот порыв.
— Ответь мне, Джина.
— Я не многое помню, — наконец пробормотала она.
— Я знаю, сейчас ты устала. Ты отдохнешь и все будет хорошо, — сказал он с теплотой в голосе, которая заворожила ее.
Джина стонала. Грегор продолжал ласкать ее. Теперь это не были мимолетные прикосновения пальцев. Ласки стали настойчивыми, страстными, ей нравилась эта агрессивность. Она прижалась к нему, закрыла глаза. Невозможно сопротивляться его умелым прикосновениям. Соски превратились в твердые болезненные бугорки. Джина сжала ягодицы, чувствуя все нарастающую пульсацию, лоно ее увлажнилось, требуя удовлетворения, с губ сорвался протяжный стон.
— Ты все такая же, да? — холодно спросил Грегор.
Она вздрогнула и открыла глаза. Этот вопрос, как ледяной водопад, отрезвил ее. Грегор отстранился. Все его слова, все прикосновения к ее наиболее чувствительным местам были направлены лишь на то, чтобы унизить ее. И, похоже, ему это удалось.
— Это что, месть за прошлое? Да?
— Ты все так же легко воспламеняешься, Джина Стоун. Приятно сознавать, что некоторые вещи в этом мире неизменны, — сухо заметил он.
Джина разъярилась:
— Что именно ты пытаешься доказать? Что ты сильнее, чем я? Что ты можешь возбудить мое тело, не затрагивая душу? Что ты мужчина, в правилах которого унижать свою бывшую жену за ее ошибки? Ответь мне, Грегор. Я, действительно, хочу знать, что ты пытаешься доказать?
Он пожал плечами и ладонями стал легонько нажимать на ее соски. Джина задохнулась от горячей волны возбуждения, прокатившейся по ее телу.
Видя такую реакцию, Грегор удовлетворенно улыбнулся.
— Я был прав насчет тебя. Ты воспламеняешься легко, ты все так же горяча.
Она отступила и с гордостью посмотрела на него.
— Теперь, когда ты убедился в этом, может, прекратишь испытывать меня. Или мне придется терпеть, пока я не выберусь отсюда?
Его взгляд стал жестким. Джина вглядывалась в его темные глаза, когда-то полные любви, а сейчас такие холодные. Пожалуй, ей просто почудилась теплота в его голосе, очень уж этого хотелось.
Не обращая внимания на ее вопросы, Грегор продолжал смывать пену. Он проделывал это с таким безразличным усердием, как будто имел дело с незнакомым человеком или с горой грязной посуды.