* * *
Всю ночь лил дождь, а наутро взошло солнце, озарив мягким розовым светом задержавшийся в ветвях деревьев предрассветный туман. Я спустился за газетой и устроился на крыльце с чашечкой кофе.
Зазвонил телефон. Я вернулся в дом и снял трубку.
— Чем это ты занимался с этой лесбиянкой?
— Данкенштейн?
— Он самый.
— Так чем это вы с ней занимались?
— Тебя это не касается.
— Ошибаешься. Все, чем она и ее муженек занимаются, касается нас.
— Откуда ты узнал, что я виделся с Клодетт Рок?
— У нас свои источники информации.
— За нами не было хвоста.
— Ты просто его не заметил.
— Говорю тебе, хвоста не было.
— Ну и что?
— Вы что, их телефон прослушиваете?
Он молчал.
— Что ты хочешь сказать, Данкенштейн?
— Что ты спятил.
— Она рассказала кому-то по телефону, что я ее подвез, когда она была в Нью-Иберия?
— Не «кому-то», а мужу. Она позвонила ему из бара. Кое-кто считает, что ты — говнюк и тупица, Робишо.
Я уставился на занавешенные туманом деревья с мокрой от утренней росы листвой.
— Когда ты позвонил, я пил кофе и читал газету, — сказал я. — Сейчас я положу трубку и вернусь к этому приятному занятию.
— Я звоню из магазинчика у моста, — сказал он. — Через десять минут буду у тебя.
— Вообще-то, я собираюсь на работу.
— Работа подождет. Я позвонил шерифу и сказал, что ты задержишься. До скорого.
Через пару минут к дому подъехал серый служебный автомобиль, он выбрался из него, прикрыл дверцу и немедленно угодил в лужу носком начищенной туфли. Он был, как всегда, элегантен: стрелки на серых полотняных брюках безукоризненно отглажены, красивое лицо гладко выбрито, светлые волосы блестят. Его талию стягивал кожаный ремень с начищенной пряжкой, отчего он казался еще выше.
— У тебя найдется еще чашка кофе? — спросил он.
— Ты только затем и приехал, Майнос? — Я придержал для него входную дверь, однако, боюсь, тон мой был не особо гостеприимным.
Он вошел и принялся рассматривать книжку-раскраску, забытую Алафэр на полу.
— Не только. Может быть, я хочу помочь тебе. Почему бы тебе не перестать ерепениться? Каждый раз, когда я пытаюсь с тобой поговорить, ты начинаешь дерзить.
— Вообще-то, я тебя не звал. Ты сам постоянно напоминаешь о себе. И ни хрена вы мне не помогаете. Так что перестань пороть чушь.
— Хорошо, допустим, ты прав. Мы обещали тебе что-нибудь сделать. У нас не вышло. Так бывает, и ты об этом прекрасно знаешь. Мне уйти?
— Пойдем на кухню. Я тут собирался есть мюсли. С бананами и клубникой. Хочешь порцию?
— Не откажусь.
Я налил ему кофе с горячим молоком. В окно лился голубоватый утренний свет.
— Не стал подходить к тебе на похоронах. Я не умею выражать соболезнования. Теперь я могу тебе это сказать: мне очень жаль.