— Однако тут один паренек — перспективные мозги, прошу вас, как главнокомандующего, учесть — выдвинул идею-прелесть. Что, если это рванули не наши боеприпасы, а «баковские»? Республиканских войск в таких далях суши по идее еще нет, значит, мегатонны бросали не по нашим. Так? И случайный взрыв на складе тоже отпадает, их же три, и все в разных местах. Он предположил, что в Империи уже началась!..
— Кто? — решил уточнить генерал-канонир.
— Сандаль, то есть Рико-Люл, младший полуаналитик.
— Да нет, не кто выдал гипотезу. Оговорился. Кто, в смысле что началось?
— Она самая, та, что предсказывали.
— Послушай, Брочи, я, может, отупел от службы, так что ты уж поясни.
— Гражданская война, командир!
— Гражданская война?
— Да, имперцы месят друг друга, причем атомными бомбами!
— Очень интересно, — зевнул Тутор-Pop. — Разве это может выйти за рамки предположения?
— В том-то и дело, что вполне. Если ветры подуют в нашу сторону, мы будем способны через некоторое время по пробам воздуха с больших высот определить состав изотопов и уже по нему понять, чьи бомбы взорвались, наши или «баковские».
— Понял, Весельчак, — кивнул генерал. — И вы, конечно, предлагаете запустить зонд или даже «тянитолкай», да?
— Пока рано, генерал-канонир, ветровые потоки еще не успели донести сюда изотопы. Или вы хотите, послать «тянитолкай» прямо туда? В принципе всего тысяча двести км…
— Я хочу послать туда дирижабль, Брочи? — удивился Тутор-Pop.
— Ну, я думал…
— Что за бред. Ладно, продолжайте работать.
Командир «горы» отключил связь. Похоже, на борту энтузиазм во славу науки еще не иссяк, хоть этому можно радоваться, подвел он невеселые итоги.
И внезапно доходит, что не может быть столько совпадений одновременно, и, значит, пошатнувшуюся теперь идеальность плана пресекла не межа совпадений, а чей-то встречный контрплан. И сила его в том, что учитывает он изъяны проводимого сейчас, поскольку базируется на самом страшном факте — предательстве. И когда столь логичная и теперь простая догадка вспыхивает не только в голове генерала-канонира, но у всех, кто в курсе дела, призрак недоверия накладывает лапу на вершащееся и окончательно смахивает лоскуток проводимого плана. Но возвратить все назад, сделать вид, что ничего не происходит, уже, понятно, нельзя.
И вроде сил в подчинении немерено — десять тысяч человек экипажа, аккуратные груды взрывной мощи, сотни танков в тросовых струнах и даже разделенный на маленькие дольки атомный огонь, а нет во всем этом толку. Потому как по большому счету вся эта силища не ваша личная игрушка, вы только звено, промежуточная шестерня, передающая вращение всей этой механике оттуда, с отдалившихся за горизонт и за океаны штабов. И, видимо, очень зря вы надеялись, что в случае хирургического отсечения верхних, давящих на головушку шестеренок, аккуратного отведения их в сторонку, дабы они визжали вхолостую, ваша собственная станет самой важной, эдаким вечным двигателем, на который замыкается трехсолнцевая Вселенная. Оказывается, не столь просты и неповоротливы те скрипучие, кажущиеся заржавевшими колесики, и под слоем порыжевшего мягкотелого железа прячут они сверкающие алмазные когти. И все на свете у тех когтей предусмотрено, даже ваш совсекретный, столь романтически-оригинальный, запихнутый подальше от чужих глаз планчик. Просвечен он навылет рентгеном тех когтистых, пакостных шестеренок. И есть у тех шестеренок какая-то хитрая параллельная система, следящая за всеми соседями, не дающая им вырваться из механики и стать по-настоящему живыми. И в реальности это проявляется пробуксовкой одного, второго, а потом и прочих звеньев вашего плана. И вроде бы тайно выдвигаемые из тьмы ваших расчетов вооруженные группы захвата то там, то здесь натыкаются на умело и совсем недавно расставленные засады. И нет этому конца.