Заметив, что Симон побледнел, девушка ощутила мимолетное злорадство.
Все-таки она проняла его, заставила прочувствовать всю низость его поступка.
— В чем дело? — осведомилась она, видя его замешательство и нерешительность. — Разве я прошу слишком многого? В машине вы сказали, что хотите меня. Так возьмите!
Что-то в ее лице вынудило Симона отбросить сомнения, и он решительно приблизился к девушке.
— О, я непременно сделаю это, — яростно прорычал он, и теперь уже его руки ловко снимали одежду с Бетти, а потом и собственную.
Последний луч весеннего солнца осветил смуглое атлетическое тело мужчины. В отличие от девушки он не стеснялся наготы и не обращал внимания на прохладу, царившую в комнате. Заметив, что Бетти косится на кровать, он расстелил стеганое одеяло.
— Ты хочешь так, в открытую? — поинтересовался Симон подчеркнуто вежливо. — Не скрываясь под одеялом и не таясь? После всего сказанного, — свирепо добавил он, — полагаю, нам не нужны никакие условности, чтобы скрывать наши чувства, не правда ли? Потому что их нет. Мне казалось, что я знаю тебя, но я глубоко заблуждался. Я вообще не знал тебя. А ты мне казалась такой тонкой… нежной… — Он глубоко и грустно вздохнул.
Его слова больно задели Бетти. Ей хотелось закричать, что именно такая она и есть, и даже больше. Но она должна наказать их обоих и не собирается отступать, спасая свою или его гордость.
— Так что случилось? — Она многозначительно посмотрела на Симона. — Боитесь, что не справитесь со своим подвигом, Геракл?
— Каким? — ядовито спросил он, залезая на кровать, и, грубо обняв девушку за бедра, вплотную придвинул к себе. — Каким же? — настаивал Симон и, дав ей возможность ощутить степень своего возбуждения, прошептал на ухо что-то похабное, отчего Бетти прошиб холодный пот.
— Очень давно я научился пользоваться любым удобным случаем, который мне предоставляет жизнь, — мрачно обронил он. — Я рассказывал тебе, что подолгу работал в экспедициях и провести ночь с женщиной доводилось крайне редко. Не волнуйся, Бетти, я не подкачаю.
И я тоже, пообещала себе девушка, стараясь не поддаваться тошноте, подступившей к горлу от страха. Ее передернуло.
— Есть последние пожелания? — насмехаясь, спросил Симон, увидевший ее волнение.
Бетти покачала головой, не в силах смотреть на него. Лежа в объятиях, напоминающих грубую пародию на нежные объятия влюбленных, она оставалась холодной и равнодушной к прикосновению его рук. Мысль о несуразности происходящего постоянно сверлила ей мозг. Это она во всем виновата, потому что специально мучила, подначивала, распаляла и, наконец, возбудила его. И сейчас, когда столкнулась с плодами своего безрассудства, уже нет дороги назад.