Прежде чем Лесли смогла хоть что-нибудь возразить, он вскочил со своего полотенца и, пользуясь преимуществом в силе, рывком поднял ее и грубо впился ей в шею губами, отчего остался багровый след. Надавив ей руками на плечи, он вновь усадил ее на полотенце. В следующий момент он оказался возле своей аппаратуры.
— Ты сама этого хотела. Я сделаю твои снимки сейчас, — сказал он грозным голосом. — Сейчас, когда на твоем теле видны знаки того, чем ты занималась для этого. Я не знал, девочка, что ты так любишь сниматься. И не думал, что для тебя любовь лишь средство для собственных меркантильных целей. Боже, как я был слеп, что позволил увлечь себя этим девичьим глазам и нежным грудкам!
Все это он шипел, как укушенный бешеным псом. Для полноты картины не хватало только пены изо рта. Она пыталась слабо протестовать, но он носился вокруг и неистово щелкал камерой. Будто вся его холодная ярость материализовывалась в ярких вспышках блица.
— Вот так! А еще вот так! — камера мелькала то справа, то слева. — А вот так еще лучше!
Очередная вспышка.
— Пожалуйста, нет, ты не понимаешь, что творишь! — Лесли почти визжала.
Что взбрело ему в голову? Она силилась понять, почему он бросился снимать ее, но не была в состоянии додумать ни одной мысли. Она хотела броситься на него и разорвать на куски, ведь еще минуту назад им было так хорошо вдвоем. Только что она уже почти было сдалась, ее тело уже все решило за нее, она не представляла иного исхода, чем… Но теперь…
— Пожалуйста, Невил, не делай этого.
А камера все щелкала, щелкала и щелкала. Лицо Невила потемнело от ярости.
— Я знаю, что делаю. Убедила, что хочешь любви, а на самом деле хочешь, чтобы я на тебя поработал. Так сейчас самое время для фотографий. Я чуть было не трахнул ее только что! Я чуть не вляпался. Ты накачала мое тело адреналином, ты завела меня как… игрушечного клоуна! Я, черт возьми, хотел, хотел тебя! Мои гормоны чуть не свели меня с ума!
— Ты так зол на меня, что даже не можешь…
Не можешь понять, как я хотела тебя, додумала она, но сказать это вслух помешали гнев и гордость.
Наконец приступ его гнева прошел, и он опустился рядом с ней. Закусив губу, Лесли закатила ему две звонкие пощечины. Резкий звук прояснил ей голову. Невила это тоже отрезвило. Он выглядел теперь даже немного виновато. Мотая головой, как большой мохнатый пес, он мрачно сказал:
— Детка, неужели ты не можешь найти другого применения своему телу? Пусть это послужит тебе уроком. Пока не нашелся какой-нибудь негодяй, который просто употребит тебя. Как же точно ты рассчитала физиологический момент. Но пойми, уложи в хорошенькой головке нехитрую мысль, что кроме выгоды в мире существуют еще и чувства!