Когда по возвращении в гостиницу выяснилось, что они будут обедать в номере, Анабел пришла в ужас.
— Это вполне естественно, — небрежно сказал Жиль. — Здесь знают, что мы поженились только сегодня утром, а ни один француз не захочет провести вечер такого знаменательного дня рядом с другими. — Он сунул ей какую-то коробку. — Переоденься. Я не хочу, чтобы по гостинице пошли слухи, что молодая графиня де Шовиньи обедала с мужем, одетая в костюм из голубого льна.
— Я одета вполне прилично! — с жаром начала Анабел. — Может быть, не слишком дорого, но… — Голос ее прервался, когда Анабел увидела содержимое коробки: ночная рубашка и пеньюар из белоснежного шелка, чувственно льнущего к пальцам. — Я не могу надеть это! Честное слово, Жиль, не могу!
— Можешь и наденешь, хотя, когда такая женщина, как ты, носит подобный символ чистоты и невинности, это оскверняет все, во что я верю. Короче, надевай, иначе я сам сделаю это, что вряд ли кому-либо из нас понравится. Распусти волосы и слегка подкрась глаза. Даю тебе час.
Целый час! Может, сбежать? Напрасная надежда, паспорт и деньги у Жиля. Анабел обнаружила пропажу сегодня утром. Можно было не гадать, кто вытащил их из сумочки, которую она беспечно оставила без присмотра.
Анабел ушла в спальню. Стремясь отсрочить страшный момент, она приняла душ и растиралась полотенцем, пока кожу не стало жечь огнем. Зеркальные стены отражали обнаженную девушку с полными упругими грудями. Анабел провела по ним ладонями и попыталась представить, как бы она чувствовала себя, если бы вышла замуж по-настоящему и за дверью ее ждал Эндрю. Сердце болезненно сжалось, во рту стало сухо… И она с горечью поняла, что не испытывала бы и тысячной доли того страха, который в эту минуту леденил кровь.
Шелк скромной с виду ночной рубашки ласкал кожу нежными грешными пальцами, поглаживал груди, облегал соски и мягкими складками ниспадал к ногам. Отделанный кружевом пеньюар переливался как перламутр и отбрасывал нежный отсвет на кожу. Глаза на восковом лице казались огромными, распущенные рыжевато-русые волосы, водопадом спускавшиеся на плечи, прикрыли лицо, когда Анабел наклонилась за лежавшими в коробке домашними туфлями.
Мое тело струится как вода, думала Анабел, глядя на свое отражение. Увидев эти движения, любой мужчина попытался бы запомнить их… Слава Богу, Жиль слишком презирает меня, чтобы обратить хоть каплю внимания на то, как я выгляжу.
Когда Анабел вышла в гостиную, Жиль, облаченный в тонкий шелковый халат, уже ждал ее. Когда Анабел предположила, что под халатом ничего нет, ее бросило в дрожь. О Господи, что же будет?