— Арман слишком труслив, чтобы причинить кому-то боль, — добавила она после некоторых раздумий. — Ты слышал, что он сказал про Роберта Глэда? Он всегда так отзывается о людях, имеющих хоть какой-то талант.
— А кто такой этот Роберт Глэд?
— Известный скульптор, он работает по дереву, — ответила Шей и поняла, что настало время менять тему разговора. Они коснулись очень щекотливого вопроса, и ей не хотелось вдаваться в подробности.
— Этот.., этот Арман сказал, что ты собираешься позировать Глэду на следующей неделе.
— Да.
Наступила неловкая пауза, которую через несколько секунд прервал Ян:
— Ты будешь.., то есть я хочу сказать, это… Шей резко остановилась и посмотрела на него:
— Ты хочешь спросить, буду ли я позировать обнаженной? Ты подыскивал именно это слово?
— Нет. То есть да. Именно это слово. Но нет… Я не подыскивал это слово.
— Ну конечно же, ты не делал этого, — выпалила Шей. — Сегодня вечером ты пролистал все журналы, пытаясь найти мою фотографию, как алкоголик, вынюхивающий запах спиртного.
— Шей…
— Ты думаешь, что я могу работать с таким проходимцем, как Арман? С этим гнусным декадентским червяком? — Шей сделала многозначительную паузу и гордо вскинула голову. — К твоему сведению, я так же тщательно выбираю мастера, как мастер выбирает меня. А чтобы до конца удовлетворить твое любопытство и избавить тебя от необходимости подыскивать нужные слова, я скажу тебе вполне откровенно: я буду позировать с обнаженной грудью, хотя остальная часть тела будет закрыта. Роберт Глэд — очень известный и весьма уважаемый скульптор. Он получил заказ от Гавайского исторического общества на изготовление скульптуры для местного музея. Лицо он сделает с полинезийской девушки, а торс будет мой. А теперь скажи мне, это соответствует твоим представлениям о морали?
— Ты несправедлива ко мне, Шей, — сказал Ян подчеркнуто спокойным тоном, что еще больше разозлило ее.
— Так же, как и ты ко мне. — Она вся напряглась от чувства гнева и обиды. — Твое мнение обо мне не изменилось с тех пор, как ты увидел, что я наблюдаю за тобой, когда ты был обнажен. Ну хорошо, я согласна, что это смертный грех. Что дальше? Выколи мои глаза, сожги меня на костре!
Ян почувствовал, что теряет терпение и выходит из себя. Они спорили так громко, что прохожие стали глазеть на них, замедляя шаг. Ян и Шей распалялись все больше, не обращая внимания на проходящих мимо зевак. Ситуация осложнялась еще и тем, что каждый из них имел свою точку зрения на предмет спора, считал ее единственно правильной.
— У тебя прекрасное тело, преподобный отец, — продолжала доказывать Шей. — У меня сложилось художественное восприятие красивого тела, поэтому я с таким интересом наблюдала за тобой. Должна признаться, что мне очень понравилось то, что я увидела. Но мое любопытство объясняется не только развитым эстетическим вкусом. Черт возьми, как бы мне хотелось, чтобы ты не нравился мне так сильно.