— Офицер Шальной, — сорвалось у нее. — Вы вспомнили еще какое-то мое преступление, совершенное в прошлую пятницу?
Вместо ответа он отступил на шаг и проверил номер над дверью. Нахмурился. Да, адрес правильный. Черт его побери.
Только этого ему и не хватало. Еще одной встречи с этой интригующей, выводящей из себя блондинкой, не покидавшей его мысли все выходные. Как же его угораздило попасть сюда? Он оказывал услугу подружке Стоуни, потому что сам Стоуни сегодня был на дежурстве. Но подругу Стоуни звали не Сара Тринлиф; Уж это имя Гриффин вспомнил бы мгновенно и опрометью бросился бы куда-нибудь подальше. Так что же здесь делает Сара Гринлиф?
Она была точно такой же соблазнительной, какой запомнилась с первой встречи, и стала еще более соблазнительной, когда он разглядел толстую полосу шоколадной глазури на щеке и щедрые пятна шоколада на ее мужской рубахе. В те времена, когда он сам был младшим скаутом, матери-попечительницы выглядели совершенно иначе, впрочем, это было так давно, что могло и забыться. Лет тридцать прошло с тех пор.
— Офицер Шальной? — снова окликнула она его. Только тогда он вспомнил, что надо бы как-то поздороваться.
Рука сама потянулась к ее щеке, большой палец вытер шоколад, потом Шальной прижал его к своим губам и, причмокнув, слизнул глазурь. Фамильярный жест заставил ее глаза расшириться, и он улыбнулся.
— Сахара можно бы побольше, а соли поменьше, — сказал он, проходя мимо нее в дом.
— Вы это о глазури или обо мне? — спросила она из-за спины.
Гриффин повернулся и взглянул ей прямо в глаза.
— Ну, с глазурью-то все в порядке, — ответил он без колебаний.
Он чувствовал, что последует ответная колкость, и, ожидая чего-то интересного, снял темные очки. Выражение ее лица мгновенно изменилось, и уже открытый для отповеди рот закрылся.
— Что-то не так, мисс Гринлиф? — спросил он. Она медленно покачала головой, но продолжала молчать, взирая с таким удивлением, будто у него на плечах выросла вторая голова.
— Что случилось? — настаивал он. Она неуверенно шагнула вперед, почти бессознательно подняв руку к его лицу.
— Ваши глаза… — тихо сказала она, останавливаясь в нескольких дюймах от него. — Они такие…
Вот уж чего он никак не ожидал услышать. И тем не менее подбодрил ее:
— Такие?..
Она беспомощно и тоскливо вздохнула.
— Голубые, — прозвучал тихий ответ. — У вас голубые глаза. Я почему-то думала, что они темные. А они…
Голос ее упал, и Гриффину осталось только гадать, что еще она собиралась сказать.
От того, как она на него смотрела, по телу Гриффина прошел озноб. На краткое мгновение лицо Сары Гринлиф стало совершенно открытым, утратило выражение злости и упрека. И в это молниеносное мгновение он увидел в глазах отчаянную жажду, какой не встречал никогда прежде. И еще какой-то порыв, заставивший его почувствовать немалую неловкость, потому что его-то взгляд наверняка был точно таким же. Сара Гринлиф заставила и его почувствовать жажду. Жажду чего-то, что он не смог бы точно определить, жажду чего-то неведомого, что ему самому, как он понял только в это мгновение, было жизненно необходимо.