— Что это? — спросила Нина, с интересом разглядывая коробочку.
— Ян сказал, что когда ты на это посмотришь, то все поймешь. Ну, не поминай лихом и знай, если у тебя в Москве что-то не заладится, ты всегда можешь вернуться домой. Слышишь, Нина? Всегда!
Она открыла футляр только в вагоне электрички, когда город Владимир остался далеко позади. Внутри лежала плоская полукруглая коробочка с монограммой на крышечке в виде замысловато переплетенных латинских букв «NL», украшенных россыпью алмазной крошки. Это был миниатюрный золотой медальон на цепочке, выполненный отцом по ее эскизу. Дрожащей рукой она открыла малюсенький замочек, и на руку ей выпала крошечная золотая бабочка с ажурными крыльями и разноцветными глазками — любимая работа отца, его талисман. Ян Лацис был прав — она поняла все. Перед смертью отец дал ей добро, чтобы она продолжила его дело. Он дал ей понять, что верит в нее!
— Что это, мама? — спросила Юленька.
— Бабочка, — улыбнулась Нина. — Смотри, какая красивая. Ее сделал…
Поезд неожиданно резко затормозил, Нина схватила Юлю, чтобы она не упала с сиденья, а когда опасность миновала — бабочки в ее ладони не было.
— Господи, — испугалась Нина и бросилась искать украшение.
Весь путь до Москвы она пыталась отыскать талисман отца, но тщетно — бабочка исчезла. Обессиленная, сидя на грязном полу вагона, она разрыдалась.
— Не плачь, мама. Бабочка улетела в окно. Я видела, — сообщила Юля.
— Раз так, то все в порядке, — устало сказала Нина, грустно улыбнулась, поднялась, расстегнула пуговички шерстяной кофты девочки, повесила ей на шейку медальон и крепко прижала малышку к груди.
ГЛАВА 9
НЕОЖИДАННАЯ ЗАБОТА
— Говорила же тебе, чтобы ты куртку застегнул, гоблин! Два дня из-за тебя потеряли, — ругалась Сашенька, пытаясь влить в сопротивляющегося Лешку третью чашку горячего молока с медом. — Пей молоко, кому говорю, урод, мне плевать, что ты его с детства терпеть не можешь — иначе я тебе горчичники поставлю!
Угроза про горчичники, которые Лешка ненавидел даже больше, чем мерзкое теплое молоко, мгновенно подействовала. Он мужественно сделал два больших глотка, скривился и передал чашку Саше.
— Все, — прохрипел он, — больше не могу, можешь меня убить, но не могу. Сама свое молоко пей — тоже ведь кашляешь.
— Я по жизни кашляю, у меня легкие слабые. Пей молоко, говорю!
— У меня это молоко уже поперек глотки встало. Слышь, булькает.
— Булькает у него. Развыпендривался, блин. «Мне по хрену мороз! Я с детства закаленный!» — раздраженно передразнила Сашенька. — И вот тебе, пожалуйста — лечи теперь тебя. Градусник давай, — Саша забрала у Свистуна градусник и, грозно нахмурив брови, проверила температуру.