Обезумевшая от радости Полина на следующий день получила паспорт, чек на круглую сумму в александрийский банк и коротенькое письмецо:
"Милый друг, что ж делать, возвращайтесь во Францию; надеюсь, что там Ваш возлюбленный позаботится о Вас. Не забывайте же в счастливой судьбе друга, которого оставляете здесь. У него была тяжелая рука, но доброе сердце.
Клебер".
Однажды в припадке гнева Клебер выкинул Полину из окна гостиной как мешок
К этой любезной записочке было приложено рекомендательное письмо генералу Мену, коменданту Розетты:
"Каир, 9 вандемьера УШ-го года.
Дорогой генерал, это письмо вручит Вам гражданка Форес, которая желает вернуться во Францию, чтобы снова заполучить своего потерянного любовника. Она надеется на Вашу любезность и помощь, и изложит все это сама лучше, чем я.
С сердечным приветом
Клебер".
Через десять дней Мену ответил
"Мой дорогой генерал, красотка прибыла, но я ее не видел. Я предпочитаю сделать все, о чем Вы для нее просите, негласно, не встречаясь с нею, а не то муж потом захочет свести со мной счеты. Я-то всегда считал, что лучше в дела подобного рода не ввязываться. Будьте уверены, во Франции поднимут шум, когда узнают о любовной авантюре этого человека. У него много врагов, и какой-нибудь член Законодательного Совета закатит возмущенную речь о разложении нравов часа на два. Представляете эту кутерьму?
Мы-то, бедолаги, далеко, до нас в гуще сражений дойдут только отзвуки…"
В ожидании отплытия, Полина скрасила свои досуги, переспав с Жюно, который тоже собирался покинуть Египет. 25 октября они вместе поднялись на борт корабля «Америка».
Еще через неделю Беллилот высадилась в Марселе.
* * *
Если бы Полина так же сильно взволновала сердца марсельских чиновников, как затронула она сердце Бонапарта, то, наверное, она бы без прохождения карантина села бы в почтовую карету и отправилась в Париж.
И, может быть, переворот 18 брюмера не состоялся бы…
Противники будущего консула — члены Директории, а также якобинцы и роялисты, не преминули бы сообщить парижанам, что человек, воплощающий в их глазах аскетизм и добродетель, радостно встречает вернувшуюся к нему внебрачную сожительницу.
Появились бы памфлеты, с галльским юмором и фривольностью повествующие о том, кем была Полина для Бонапарта в Каире. Появились бы пасквили, повествующие о «гнусной изнанке безупречного героя»', и распространители слухов постарались бы довести до сведения обитателей самых глухих уголков Франции, что обожаемый народом Бонапарт вовсе небезупречен…
Но чиновники Марселя были верны своему служебному долгу, и Полина Фуре, заподозренная, как и все прибывающие из Египта, как возможный носитель вируса чумы, оставалась в Марселе на предписанный законом срок карантина.