Не моргнув глазом, мать Генриха V опорожнила кружку сидра вместе с защитниками Июльской монархии…
Как-то ночью хижина, в которой она нашла пристанище, была окружена солдатами. Она едва успела броситься в болото с ледяной водой, в котором отсиживалась до утра.
Наконец 21 мая Мари-Каролин добралась до глав вандейской оппозиции, которые собрались в Мелье. Здесь ее ждало большое разочарование.
— Созывайте ваши пятнадцать тысяч человек на 24-е число, — сказала она.
На лицах шуанов появилось смущенное выражение.
— Нам удалось собрать лишь около сотни крестьян. Вандея устала от гражданской войны. Теперь не 93-й год. Каждый мечтает лишь о том, чтобы жить в мире…
Но Мари-Каролин не признала себя побежденной.
— Хорошо, — сказала она спокойно. — Я поеду собирать войска в Бретань.
И чтобы убедить себя в бодром состоянии духа и в своей вере в будущее, она провела ослепительную ночь с маркизом де Вильнев.
Пока герцогиня Беррийская продолжала пребывать в грезах, в Париже возглавляемый Шатобрианом, Фиц-Джеймсом и Идом де Невилем Комитет легитимистов находился в очень трудном положении. Безумная авантюра Мари-Каролин грозила поставить Бурбонов в смешное положение.
Было просто необходимо, чтобы Мари-Каролин отказалась от своего намерения поднять восстание и как можно быстрее вернулась в Англию. Адвокату Берийе поручили встретиться с ней и сообщить ей решение Комитета.
Знаменитый адвокат прибыл в Мелье 21 мая. Крайне взволнованный, он протянул герцогине письмо от Шатобриана.
Немного обеспокоенная, она сорвала печать и прочла:
«Гражданская война. — событие всегда пагубное и достойное сожаления, — сегодня просто невозможна. Она приведет к бесполезному пролитию французской крови и оттолкнет от дела короля всех, кто желал бы в нем принять участие».
— И он тоже! — вздохнула Мари-Каролин.
— Прислушайтесь к голосу разума, мадам, — сказал Берийе, — умоляю вас. Вот паспорт, который позволит вам уехать в Англию!
— Нет, месье! Теперь уже нельзя отступать. Что тогда подумают обо мне?
На протяжении шести часов Берийе продолжал настаивать, используя все свое красноречие. В 3 часа утра он отправился обратно, полагая, что выиграл партию.
Но как только он уехал в Париж, Мари-Каролина бросила клич к мятежу и назначила точную его дату — на 3 или 4 июня.
На этот раз тысячи вандейцев, увлеченных бойкой принцессой, приготовились к сражению. И когда зазвучал набат в Клиссоне, Лору, Вале, Эгрефее, банды крестьян, орущие роялистские песни и потрясающие косами и ружьями, пошли впереди войск узурпатора. Их было три тысячи с одной стороны и пятьдесят тысяч — с другой.