МАДАМ ДЕ ПАРАБЕР ОКАЗЫВАЕТ ПРОТЕКЦИЮ ФИНАНСИСТУ ЛОУ
Она всегда боялась не успеть…
Луи Фуконье
Вскоре для личной гигиены мадам де Парабер оказалось мало ужинов во дворце регента, и благосклонная судьба помогла ей встретить человека, достойного помериться с ней силой. Он стал ее вторым официальным любовником.
Это был величайший волокита и общепризнанный донжуан эпохи регентства — герцог де Ришелье, внучатый правнук кардинала.
Он был уродлив, зол, мстителен, высокомерен. Но женщины прощали ему все, ибо ценили за совершенно другие качества.
Они бегали за ним с полным бесстыдством, и герцог, как нас уверяют, «лишь срывал те плоды, которые сами падали ему в руку»…
Отправляясь на любовные свидания в кабачки или в соборы Парижа, он без колебаний облачался в костюм подмастерья булочника, судейского клерка или крестьянина. Однажды его видели в обличье «бывшего каторжника, просившего подаяние»…
Если взор его падал на замужнюю женщину, он снимал дом, стоявший по соседству, и приказывал пробить в стене отверстие, которое в те времена именовали «дырой для мадам». Используя эту потайную дверь, он проникал к своей любезной в отсутствие мужа, а затем возвращался к себе, не привлекая внимания прохожих.
Все эти подробности нам известны из воспоминаний его современника, г-на де Безенваля…
Он получал сотни женских писем и бросал их, не распечатывая, в ящик стола. Когда его заключили в Бастилию, многие красотки обливались горькими слезами. И рассказывают, что двум принцессам — более предприимчивым или более нетерпеливым, чем прочие, — удалось проникнуть в грозную крепость и провести с ним ночь в каземате.
Ему были разрешены прогулки, и каждый день он появлялся на вершине одной из башен. Из-за этого на улице Сен-Антуан ежедневно случались пробки: множество карет перегораживало мостовую, а из-за каждой портьеры горящие глаза неотрывно следили за дорогим узником — а тот, завитой и надушенный, небрежно приветствовал взмахом руки несметное количество трепещущих на ветру платочков.
Хотя Ришелье лучше, чем кто бы то ни было, знал, чего стоит женская верность, он был женат трижды. Впрочем, он являл собой воплощенную снисходительность. Войдя однажды к своей второй супруге в самый разгар ее слишком уж оживленной беседы с собственным конюшим, он сказал совершенно спокойно:
— Подумайте, мадам, в какое неловкое положение вы бы попали, если бы сюда вошел кто-нибудь другой, а не я.
И удалился.
Через несколько лет, овдовев, он стал подумывать о женитьбе на мадемуазель де Гиз. Помолвку еще не объявляли, когда к нему явился тот же самый конюший проситься на службу. Герцог ответил ему с величайшим хладнокровием: