Это был ловкий ход, и толпа остановилась в замешательстве. Тем не менее раздались голоса:
— Мы узнали, что вы собираетесь покинуть дворец сегодня ночью и что король уже одет. Это правда?
Анна была готова к подобному вопросу. Она повела присмиревших парижан в королевскую спальню, отдернула полог маленькой кроватки и показала им мирно спящего Людовика XIV.
Потрясенные манифестанты удалились из спальни на цыпочках.
После событий этой ночи регентша, осознав, какую роковую ошибку едва ли не совершила во имя любви, отказалась от мысли воссоединиться с Мазарини. Впрочем, через некоторое время кардиналу удалось переслать ей необыкновенно нежное послание. Вот оно. На нем стоит дата — 10 мая 1651 года. Читая его, хорошо понимаешь, насколько смешны утверждения историков, полагающих, что кардинала и регентшу связывали только узы дружбы…
«Боже мой, как я был бы счастлив, если бы мог дать вам возможность заглянуть в мое сердце. Тогда вы согласились бы со мной, что нет чувства, равного моей привязанности к вам. Признаюсь вам, что вы занимаете все мои помыслы, и прежде я представить себе не мог, что буду способен думать только о вас.
Верю, что ваши чувства преодолеют все испытания и что они именно таковы, как вы говорите; но мои чувства еще сильней, ибо каждый день я упрекаю себя, что не сумел дать вам надлежащих доказательств моей привязанности, и в голову мне приходят очень странные мысли, повелевающие мне предпринять нечто неслыханное и отчаянное, лишь бы вновь увидеть вас; меня удерживает только то, что я могу нанести этим ущерб вам. Ибо я давно бы уже испробовал тысячу путей, дабы выбрать один, и если я не получу в моей скорби скорого утешения, то не отвечаю за себя, поскольку эта осмотрительность не сочетается с пылкостью моих чувств к вам.
Возможно, я не прав и в таком случае прошу у вас прощения, но мне кажется, что будь я на вашем месте, то приложил бы все усилия, чтобы позволить другу встретиться с вами… Известите меня (sie!), прошу вас, увидимся ли мы и когда: ибо так дольше продолжаться не может. Со своей стороны, клянусь, что это случится в ближайшем времени, даже если мне придется погибнуть… Я возлюбил бы от всего сердца и больше жизни злейшего своего врага, если он помог мне вновь увидеться с Серафимом».
Это послание, совсем не похожее на письмо министра, адресованное своей королеве, заканчивается подлинным криком отчаяния:
«Поверь мне, что со времен Адама никто не страдал так от разлуки, как страдаю я.
Между тем Фронда продолжалась. Конде, только что выпущенный на свободу, стремился отстранить при помощи знати Анну Австрийскую от власти, а также отложить до восемнадцати лет объявление короля совершеннолетним4, имея тайную мысль самому взойти на трон.