Узнав эту новость, король, полагавший, что Франции по праву принадлежит первенство во всем мире и при любых обстоятельствах, пришел в страшную ярость и за столом позволил себе несколько нелицеприятных слов по адресу испанского короля, своего тестя.
Уязвленная Мария надулась, что совсем ее не красило, ибо подбородок у нее и без того был тяжеловат.
— Во всяком случае, — добавил король, — я запрещаю вам сноситься с Мадридом.
Королева стала возражать, затем начала защищать отца: в результате супруги поссорились, что позволило королю целиком посвятить себя любовнице. Такой возможности он не мог упустить. И Луиза, которой казалось, что она может вернуться на истинный путь, теперь проводила с ним почти каждую ночь, испытывая в его объятиях и несказанное наслаждение, и сильнейшие угрызения совести…
Согласно этикету того времени любовники не должны были запираться, дабы ни у кого не возникло дурных подозрений. Но им можно было никого не опасаться, ибо «они были защищены от непрошеного вторжения столь же надежно, как если бы на двери был наложен железный засов».
Первого ноября королева произвела на свет сына, которого назвали Людовиком. Это счастливое событие на время сблизило коронованных супругов. Однако едва дофин получил крещение, как монарх снова вернулся в постель мадемуазель де Лавальер. На этом ложе, согретой грелкою, фаворитка познавала радости, утолявшие томление тела, но одновременно вносившие смятение в душу…
Тайным свиданиям оказывала всяческое содействие подруга Луизы мадемуазель д'Артиньи, молодая бесстыдница, которая не отказывала себе в удовольствии подглядывать за любовниками [45].
Когда король возвращался в Лувр, фаворитка запиралась в своей комнате с другой фрейлиной, посвященной в тайну, мадемуазель де Монтале, и, краснея, делилась с ней некоторыми подробностями своей нежной дружбы с королем. В свою очередь, мадемуазель де Монтале посвящала ее в детали романа Мадам с графом де Гишем. Тема адюльтера была настолько захватывающей, что за болтовней обе девушки часто не замечали, как наступает рассвет, потому что они взяли за обыкновение ложиться в одну кровать…
Однажды король спросил Луизу о любовных похождениях Генриетты. Фаворитка, обещавшая подруге хранить тайну, отказалась отвечать. Людовик XIV удалился в сильном раздражении, хлопнув дверью и оставив в спальне рыдающую Луизу.
Между тем при самом начале своей связи любовники договорились, что «если им доведется поссориться, то ни один из них не ляжет спать, не написав письма и не сделав попытки к примирению».