Перед Пасхой ей нужен был снисходительный исповедник, и она полагала, что деревенский кюре не посмеет отказать в отпущении грехов могущественной фаворитке. Преклонив колени, она тихо назвала себя. Это произвело самый неожиданный эффект. Старый аббат грозно нахмурился.
— Как? — воскликнул он. — Вы и есть маркиза де Монтеспан, поведением которой возмущена вся Франция? Ступайте прочь, мадам, откажитесь от ваших преступных склонностей, а затем возвращайтесь, чтобы молить Господа о прощении.
Взбешенная Франсуаза немедленно вернулась в Сен-Жермен и побежала жаловаться королю. Но, говорит Лафон д'Оссон, «в глубине души Людовик ощутил приязнь к этому исповеднику» [69].
В самом деле, монарх в течение всего поста являл признаки угрызений совести, подпав под влияние вкрадчивого красноречия Боссюэ.
Не зная, что ответить Франсуазе, нервозность которой его изрядно раздражала, он призвал проповедника, и тот, естественно, целиком и полностью одобрил поведение версальского собрата.
Мадам де Монтеспан вернулась в свои покои крайне недовольная. Едва за ней затворилась дверь, Боссюэ шепотом, от которого дрогнули стены, стал умолять короля покончить с постыдной связью. К этим просьбам тут же присоединился и Бурдалу.
« — Ах, сир, — сказал он. — Скольких грешников, павших духом и отчаявшихся, могли бы вы спасти! Они стали бы говорить друг другу: „Вот человек, который погибал в разврате, подобно нам, но он обратился и смирил гордыню“.
Это был чрезвычайно ловкий довод, ибо Людовик XIV, говорит мадам де Кайлюс, «в глубине души был набожен, и даже самые беспорядочные интрижки не могли отвратить его от религии». Проведя всю ночь в тяжких раздумьях, страшась, что его не допустят к исполнению пасхальных обрядов, он решил уступить священнослужителям. Бледный и расстроенный, он приказал мадам де Монтеспан покинуть двор…
* * *
Франсуаза впала в страшную ярость. Нанеся большой ущерб мебели, она призвала к себе Боссюэ и пообещала помочь ему обрести самое высокое положение в государстве, равно как и в среде церковных иерархов, если король переменит свое решение. Прелат вышел, не удостоив ее ответом.
Тогда фаворитка, внезапно попавшая в немилость, оставила Сен-Жермен и, спасаясь от насмешек, укрылась в своем парижском доме на улице Вожирар.
Двор пришел в волнение, а враги маркизы тут же принялись распевать непочтительные куплеты, в которых говорилось, что «шлюха изрядно повеселилась в Сен-Жермене, а теперь в Париже каждый из ее любовников может сыграть роль короля».
После разлуки с фавориткой Людовик XIV, причастившись перед Пасхой, обещал своему духовнику больше никогда не встречаться с мадам де Монтеспан. Казалось, он полностью покорился церкви. Однажды утром его сын, которому было четырнадцать лет, занимался год руководством Боссюэ; последний, заметив вошедшeгo короля, обратился к мальчику, возвысив голос: