Так что я замолчала и начала угощаться кексом. Потом рассказала пару побасенок о своей работе (административный ассистент), домашней жизни (две собаки) и о том, почему я живу в Аделаиде (меня сюда забросили мои гламурные путешествия с целью развеяться, чтобы не сойти с ума от своей занятости). Я не знаю, почему я лгала, но так увлеклась, что сама себе поверила. А в своих выдуманных щенков — их звали Дугал и Оскар — я просто влюбилась. И, когда Сэм ушел, покинула их уже с некоторым сожалением. Ах, мои маленькие, игривые проказники — Дугал и Оскар!
Мы с Нилом помахали ему, пока он садился в свой «сааб», к этому времени украшенный уже целыми гирляндами кухонных отбросов. Кто-то явно съел очень большую кастрюлю лапши.
Как только мы пригребли обратно на кухню, я взяла быка за рога:
— Нил, помнишь, как ты спер сережки у миссис Дэвенер?
Он смущенно повернулся ко мне:
— Ага.
— Ладно, не напоминаю, не напоминаю. О'кей? Итак, пу-уф! — Я махнула в воздухе рукой. — Все забыто. А теперь расскажи-ка мне, как соблюдать осторожность на густонаселенной улице? Чтобы тебя не застукали?
Я старалась быть жесткой, но, глядя на него, то и дело запиналась. Была ли тому причина, что я когда-то придумала, что люблю его, или это все его хренова маргинальность? Разговаривать с ним было все равно что вести репортаж с места событий. Как будто я журналистка, а он — герой репортажа «Наркотики в нашем городе». Стоя в проеме взломанной двери, я вещаю в микрофон что-то вроде: «Снова наркоман! И он еще хочет улучшения бытовых условий!»
Я с трудом сглотнула и машинально произнесла вслух часть мысленного репортажа:
— Такие, как ты, словно специально заставляют говорить о вас все более и более ужасные вещи. Вы думаете, люди хотят это слышать?
— Эй, — выпрямился он, — ты что, мне угрожаешь? И вместо того чтобы разозлиться, Нил удивился. И тем взял меня за душу. Боже! Все шло не так, как я надеялась. Стараясь не обращать внимания на выражение его лица, я разлила пиво. Я могла бы много о чем себе напомнить. В частности, почему мне давно пора послать его к чертям собачьим. Он достаточно сбивал меня с панталыку. И еще — почему мне нельзя было его жалеть.
— Помнишь, как ты грозился рассказать моим родителям, что я курила наркоту на Паркер-стрит?
На Паркер-стрит был ночной клуб, где играли лучшую альтернативную музыку в городе. К несчастью, в нем также почти каждую ночь случались полицейские рейды с целью изъятия наркотиков и пресечения азартных игр. Как только я нашла подружку, которая согласилась быть моей крышей и выгораживать перед родителями, я начала там регулярно «гаситься». Наркотики изменяли образное восприятие музыки и жизни, и вскоре в моем костюме появились добавочные аксессуары — английские булавки.