— Это ты видишь ее такой, и такая она лишь для тебя. Но тогда тебе легко пойти и встретиться с ее кузеном, сказать Лайонзу, дескать, ты сожалеешь, что обращался с ним как с диким зверем, преследуя его по холмам.
— Сказать ему, что я сожалею? Помириться с ним? — эхом повторил молодой человек, отчетливо произнося каждое слово и сопровождая его изумленным вздохом. — Но я дал клятву Господу всемогущему, что поступлю с Лайонзом так, как он поступил с моим волком. А, понимаю, вы считаете, для меня это вроде смерти собаки. Но вас ведь не было рядом со мной раньше, вы не видели, как я тысячу дней занимался им. Он родился больным щенком. Я вылечил его. Я учил его. Он умел читать мои мысли. Он мог лежать у моих ног и понимать все по выражению моего лица.
Однажды, сражаясь с пумой, я поскользнулся, но тут появился он и разорвал ее на куски, прежде чем я смог встать и закончить начатое. Правда, сам пострадал. Потом мне потребовалось целых три месяца, чтобы его вылечить. Он спас мою жизнь. Разве человек может предложить вам что-то большее, чем умереть за вас? А теперь волк убит, и вы просите меня не убивать Лайонза. — Он засмеялся, его смех был неожиданным, коротким и резким.
Сердце у Рейнджера сжалось.
— Что ж, сынок, сам видишь, как обстоят дела.
— Не вижу! Мне только кажется, что впереди меня грозовое облако. Вот и все, что я вижу. Ничего, кроме черной тучи.
Левша вздохнул.
— Попробуй взглянуть на дело иначе. Например, с ее стороны. Предположим, ты ей тоже очень нравишься и она забудет, что именно ты преследовал ее с волками по холмам, забудет все это, но как она будет относиться к человеку, убившему ее родственника Чета Лайонза?
— Она будет переживать из-за этого? — удивился Оливер. Его губы кривились, глаза потускнели от боли и страха.
— Переживать? Да она захочет увидеть тебя повешенным! Вот чего она захочет! — Левша резко обернулся к Оливеру. — Сынок, тебе придется перестать преследовать Лайонза, тогда ты сможешь заполучить девушку. Возможно, тебе повезет!
У Кроссона вырвался сдавленный стон, но юноша медленно покачал головой:
— Я дал клятву. Не могу ее отменить. Я дал клятву более высокую, чем небо, и более глубокую, чем ад. Я должен выполнить ее!
После ухода Левши и девушки Менневаль и Честер Лайонз продолжали некоторое время сидеть за угловым столиком и смотреть друг на друга. Затем Менневаль чуть улыбнулся и коротко кивнул:
— Ты все тот же, Чет.
— Не изменился? — с любопытством спросил Лайонз.
— Да. Выглядишь как тогда.
— Но уже не тот.
— Объясни!
— Не знаю, стоит ли распространяться об этом? Сегодня ты здесь, Менневаль, а завтра тебя и след простыл. Почему тебе хочется разузнать обо мне?