Старик закашлялся и открыл глаза.
— Ох, Оливер! — пробормотал он. — Ох, Оливер! Мой бедный мальчик!
— Послушайте, — вмешался добродушный бармен. — Малыш еще не умер. И, судя по всему, что мы слышали о нем и видели своими глазами, он и не будет убит.
Питер, пошатываясь, встал.
— У кого из вас самые быстрые лошади? — вдруг закричал он. — Скачите за ними так быстро, как можете. Догоните их! Остановите их во имя Господа! Это самое ужасное убийство! Менневаль отвлек его, но он никогда не будет с ним драться. Это будет отцеубийство. Вы меня слышите? Почему вы застыли вокруг меня как каменные изваяния? Отцеубийство! Он настоящий отец Оливера!
Его слова пронзили мозг Рейнджера словно удар молнии. Но пока, не двигаясь, он стоял и вспоминал все, что случилось прежде, все, что подтверждало теперь слова старика, вдали раздался вой, заставляющий застыть кровь в жилах, — вой волчьей стаи.
Рейнджер знал, что это за волки, знал, кто ведет их и кого они преследуют.
Черный жеребец Менневаля был превосходным конем, но сейчас Левша внезапно понял, что ни лошадь, ни человек не смогут убежать от Оливера и его стаи в этом краю крутых гор и заросших лесом ущелий.
Траппер продолжал стоять словно пораженный громом, раздумывая о случившемся. На некоторое время жизнь Лайонза спасена; но ценой за это, возможно, окажется убийство Менневаля собственным сыном.
Между тем жители Шеннона незамедлительно отреагировали на призыв старика.
Те, у кого были хорошие лошади, поспешили привести их. Кто-то же должен догнать молодого Кроссона, или молодого Менневаля, если таково его настоящее имя! Кто-то же должен рассказать ему правду! Подобная новость может свести с ума. Слишком уж она невероятна!
А Питер Кроссон продолжал говорить:
— Сам Менневаль никогда не скажет мальчику правду. Только по одной причине он заставлял меня выдавать себя за отца Оливера, велел мне стать его отцом, дать ему мое имя — он считал, что его имя слишком запачкано, на нем лежит проклятие. Да, да, на нем лежит проклятие, и сегодня это проклятие начнет действовать, а я потратил впустую двадцать лет моей жизни! Он уехал. Он бросил меня, он уехал. Да простит его Господь! Ох, Оливер, бедный мальчик, бедный мой мальчик!
Старик сел на один из стульев, выстроившихся вдоль стены веранды, и начал медленно раскачиваться из стороны в сторону, предаваясь своему горю.
Остальные, переполненные ужасом, прилагали все усилия, чтобы как можно быстрее помчаться по следу. Но Рейнджер не спешил. Учитывая превосходный ход лошади Менневаля, охота, вероятно, будет долгой. Если ему удастся продержаться до темноты, опасность на время отступит. Но удастся ли продержаться?