И он стал постепенно выздоравливать на открытом воздухе, под сенью дубов, где ползал под солнышком или в тени. Мария клялась, что мальчик начал поправляться, и что морщины на его тоненькой шее стали исчезать. Щечки его порозовели — посмотрите сами, если не верите! И он почти перестал плакать. Вчера проспал всю ночь и проснулся только утром, сразу сердито закричав, требуя, чтобы его покормили.
Теперь Мария смеялась — какая она была глупая! Подружки-сплетницы навещали ее, садились рядом с ней в тени и удивлялись этому чуду. Они не были уверены, что душа Хуана не была продана дьяволу, но все равно завидовали счастью родителей.
А как же сам исцелитель?
Все пеоны, встречаясь с Майклом, незаметно осеняли себя крестом. Однако ему в лицо они лучезарно улыбались. Человек, способный превращать старых лошадей в молодых, спасать угасающую жизнь ребенка при помощи могучего чуда, достоин восхищения и, может быть, поклонения, даже если он и получил свою силу у самого дьявола.
Это казалось тем более чудом, что исцелитель не прибегал ни к лекарствам, ни к травам, ни к амулетам. Просто взял — и осчастливил, если захотел. Детишки стали прибегать к загону, стояли у изгороди, прижавшись лицами к частоколу, и во все глаза смотрели на великого человека, прогуливавшего по кругу этого свирепого красавца Дока.
— Что ты сделал мексиканцам? — спросила у него однажды Нэнси.
— Ничего. Это они думают, что я что-то сделал. Ты же их знаешь, если уж они вобьют себе что-нибудь в голову, то бесполезно их потом разубеждать.
— Я ходила к этой старой бедной женщине, прикованной к постели, матери двух угрюмых братьев — Алонсо и Мигеля. Не знаю, правда, ее фамилию. Я навещала ее два или три раза в неделю. Было страшно смотреть, как она угасала, бормоча бесполезные молитвы за спасение души. Сегодня утром я снова пошла к ней и увидела, что она готовит завтрак своим малышам. Она сказала, что это ты поставил ее на ноги.
Рори захохотал:
— В этом нет ничего особенного. Сначала она думала, что хочет умереть. Жизнь для нее ничего уже не значила. Но когда она услышала о младенце… — и он замолчал.
— Да, я знаю, — кивнула Нэнси. — Это ребенок Марии. Все пеоны говорят об этом чуде. Ты и в самом деле врач, Рори?
— Какой там врач! Но старая Алисия услышала об этом. Она послала за мной и попросила, чтобы я ее омолодил. Я уже не могу смеяться над ними. Они думают, что я в состоянии сделать все. А эти Мигель и Алонсо стояли радом и смотрели с такой ненавистью на меня, что просто руки опускались. Если бы я засмеялся, то живо бы получил нож в бок. Я посмотрел ей в глаза, они были ясные. Она сказала мне, что совсем обессилела и уже месяц не поднимается с постели. И я пообещал ей вернуть молодость.