Да, в тумане и впрямь слышались голоса. Вряд ли это свирепые разбойники из-за моря или с дикого побережья Эрин. Давно минули те времена, когда приходилось вздрагивать при каждом подозрительном звуке и шарахаться от любой тени. И это не герцог, ее супруг; он далеко на севере, сражается с саксами бок о бок с Амброзием Аврелианом, Верховным королем Британии; соберись он вернуться, он бы прислал гонца.
Страшиться нечего. Будь всадники настроены враждебно, их бы уже остановили солдаты и стража форта, что выстроен на мысе ближе к большой земле; герцог Горлойс поставил там своих людей охранять его жену и ребенка. Чтобы пробиться мимо них, потребовалась бы целая армия. А кто станет посылать армию против Тинтагеля?
Были времена, без тени горечи вспоминала Игрейна, неспешно вступая в замковый двор, когда она узнала бы загодя, кто едет к замку. Впрочем, теперь мысль эта ее почти не удручала. С тех пор как родилась Моргейна, молодая женщина уже не плакала о доме. А Горлойс неизменно был к ней добр. Терпением и лаской смирил он ее первоначальные страхи и ненависть, осыпал ее драгоценностями и дорогими, добытыми в бою подарками, окружил ее прислужницами и неизменно обращался с ней как с равной – кроме как на военных советах. Могла ли она требовать большего? Впрочем, выбора у нее не было. Дочь Священного острова поступает так, как нужно для блага ее народа: означает ли это смерть на жертвенном алтаре, или потерю девственности в ритуале Великого брака, или замужество, скрепляющее политический союз. Именно такой удел и выпал Игрейне: она стала женой герцога Корнуольского, считающего себя гражданином Рима и живущего по римским обычаям – пусть даже римляне давно покинули Британию.
Игрейна приспустила с плеч плащ; во внутреннем дворе было теплее, пронизывающий ветер туда не задувал. Туман всколыхнулся и растаял, и на мгновение пред нею возникла сотканная из белесого марева фигура: ее сводная сестра Вивиана, Владычица Озера, Владычица Священного острова Авалон.
– Сестра! – Голос ее дрогнул. Игрейна прижала руки к груди, осознав, что вовсе не прокричала эти слова вслух, а лишь прошептала чуть слышно. – Это в самом деле ты?
Вивиана укоризненно глянула на нее. Слова тонули в реве ветра за стенами.
– Ты отказалась от Зрения, Игрейна? По доброй воле?
– Кто, как не ты, назначила мне выйти замуж за Горлойса… – отпарировала Игрейна, больно задетая несправедливым упреком. Образ сестры задрожал, заколыхался, слился с тенями и растаял, словно его и не было. Молодая женщина заморгала: мимолетное видение исчезло. Она поплотнее закуталась в плащ: холод, ледяной холод пронизывал ее насквозь, ведь видение набирало силу, черпая тепло и жизнь ее собственного тела. «А я и не знала, что до сих пор могу видеть вот так… Я была уверена, что этот дар я утратила…» – подумала про себя Игрейна. И неуютно поежилась: отец Колумба сочтет это кознями дьявола, а ей, хочешь не хочешь, придется исповедаться. Здесь, на краю света, священники снисходительны, что правда, то правда; однако видение, да еще такое, в котором отказываешься покаяться, непременно объявят бесовским наваждением.