— Ты никогда этого не видел. Понял? — сказал Дэвид, запирая папку в своем сейфе. Обернувшись, он вдруг засмеялся над выражением лица Джорджа. — Успокойся. Ты единственный человек, кто делает из этого случая преступление национального масштаба. Пациенты в реанимации умирали и будут умирать. Я обещаю, никто не будет копаться в этом деле слишком рьяно.
— А как же его мать?
— Вероятно, она уже давно смирилась с мыслью о том, что ее сын может внезапно умереть. Она понимала, что рано или поздно это случится, и она уверена, что ты сделал для его спасения все, что мог.
Джордж закусил нижнюю губу.
— Поскольку в карточке записано, что причина смерти очевидна, вероятно, вскрытия делать не будут.
Дэвид похлопал его по спине. — Так что не переживай.
Как и предсказывал Дэвид, никто не заинтересовался заключением о смерти, под которым стояла подпись Джорджа. После того как тело мальчика было предано земле, о его матери больше никто ничего не слышал.
Эта тайная вина сблизила их еще больше. Дэвид представил Джорджа своим коллегам по конгрессу и другим влиятельным людям. Он характеризовал его как лучшего специалиста-медика в Вашингтоне, а поскольку делал это в той же важной и убедительной манере, в которой обычно представлял бюджет в палате представителей, ему поверили.
Со временем Джордж стал заниматься частной практикой, приобрел авторитет среди сильных мира сего.
Годы спустя, когда его утвердили в должности официального врача Белого дома, он продал свою прибыльную практику за баснословную цену и купил дом неподалеку от резиденции вице-президента.
Дела шли как нельзя лучше.
И вот однажды его вызвали в Белый дом посреди ночи, чтобы констатировать смерть Роберта Растона Меррита трех месяцев от роду, и вся жизнь доктора Джорджа Аллана покатилась под гору.
Джордж никогда об этом не спрашивал, но он полагал, что медицинская карта с историей болезни мальчика-негра все еще у Дэвида. Не правильный диагноз — это непреднамеренная ошибка, и доктор мог бы, наверное, жить спокойно, если бы откровенно признался в этом в свое время. А так — это уже укрывательство, ложь, которые вряд ли простило бы медицинское сообщество сейчас, спустя столько лет. Решение Дэвида, которое представлялось Джорджу спасением, состояло просто в молчании.
Из-за его теперешней известности расследование того давно забытого эпизода могло стать сенсацией и попасть на первые страницы газет. И не важно, сколько пациентов умерло от подобных ошибок, помимо этого случая. Внимание всех и вся будет приковано к этому мальчику, его несчастной матери и к доктору, который совершил фатальную ошибку.