Но нельзя же сказать все это Грейди. Бэннер не верила, что он так уверен в себе, как изображает. Грейди никогда не был таким. Он казался робким, кротким, особенно при ее родителях. Неужели Грейди такой, каким она сейчас видит его? Знала ли она раньше его истинное лицо? Или он пытался произвести благоприятное впечатление на Росса мягкостью и доброжелательностью?
Эта двойственность его натуры пугала Бэннер, и она ответила осторожно:
— Ну конечно, какие-то чувства к тебе у меня еще остались, Грейди. Но после того, что случилось… В общем, мне надо время, чтобы разобраться в себе и понять, чего я хочу в будущем.
Грейди посмотрел на нее тяжелым взглядом и, сделав решительный шаг к ней, сократил расстояние между ними. Бэннер стояла не двигаясь, будто вросла в пол. Ей очень хотелось отступить назад, но за спиной было только окно.
— Интересно, что в тебе изменилось? Или, вернее сказать, кто изменил твое мнение обо мне?
Бэннер облизнула губы. Который час? Где же Джейк?
— Что ты имеешь в виду? Грейди обвел глазами номер.
— Это большая комната. Слишком большая для одного человека.
Когда его взгляд вернулся к ней, она увидела в нем намек. И то, на что намекали его глаза, привело Бэннер в ярость.
— Ну-ка яснее, Грейди, — твердо проговорила она.
— По-моему, Лэнгстон стал твоей тенью. Я вот спрашиваю себя, а не превышает ли он свои полномочия? — Руки его сжались в кулаки, глаза угрожающее сверкнули.
— Джейк — давний друг нашей семьи. Он старший рабочий на моем ранчо. Он обещал моему отцу позаботиться обо мне. Вот чем он занимается.
Грейди хмыкнул.
— Но о его отношениях с женщинами ходят легенды. Лэнгстон — шальной и беспутный малый, послушала бы ты, что рассказывают о нем девицы из здешнего дома терпимости.
— Значит, ты бываешь там.
Грейди немного смутился, но все же продолжил обманчиво ласковым голосом:
— Да, бывал. Я же мужчина, Бэннер.
— Едва ли, — процедила она сквозь зубы. — Как посмел ты прийти сюда и вывалить на меня свою грязь только потому, что твои грехи выплыли на поверхность?
Он рассмеялся, но его смех напугал девушку.
— Бэннер, ты становишься очень красивой, когда сердишься. Может, мне стоит поблагодарить Лэнгстона? Может, ты хочешь, чтобы с тобой обходились грубее? Я просто не понимал этого. — Грейди подался вперед, схватил Бэннер за плечи, притянул к себе и жадно накрыл ее губы своими. Крик застрял у нее в горле. Она боролась не столько от страха, сколько от гнева. — Правильно, Бэннер. Сопротивляйся, — задыхаясь, сказал он и сунулся ртом в шею. — Именно так ты ведешь себя с Лэнгстоном? Да? Думаешь, я дурак? Думаешь, не знаю о том, что ясно всем, кто видит вас вместе?