— У мадам Берк был сильный эмоциональный срыв. Нужно проявить терпение.
Диллон был воплощением терпения в отношениях с Деброй, но ему явно не хватало терпения с так называемыми специалистами.
Когда через несколько недель не наступило никакого улучшения, он решил отправить ее ненадолго домой. Думал, что большая семья немного поднимет ее настроение и вернет веру в жизнь.
Диллон никак не мог заставить себя начать этот разговор. Ему было тяжело смотреть, как Дебра сидит, уставившись в одну точку, но ему будет еще тяжелее не видеть ее совсем. Не имея другого выбора, он проявлял то самое терпение, о котором говорил врач.
Все это время Дебру интересовал только секс. Как только она оправилась физически, то она настояла, чтобы он выполнял свои супружеские обязанности. Но неистовые совокупления не были тем, что Диллон считал любовными отношениями. В них не было ни страсти, ни нежности — только отчаяние. Не было в их объятиях и радости или удовольствия. Он стремился достучаться до нее, разорвать эту завесу самоизоляции. Но Дебра хотела только забеременеть как можно скорее.
Они не тратили время на ласки. Каждую ночь они вцеплялись друг в друга, раскачивая кровать.
Потом Диллон чувствовал себя опустошенным и разочарованным, но продолжал это делать, поскольку эти несколько минут были единственными за сутки, когда Дебра проявляла интерес к жизни.
Иногда, когда Диллону хотелось рвать на себе волосы от отчаяния, он утешал себя: «По крайней мере, мне не нужно постоянно бороться с Хаскелом Сканланом». Форрест Пилот отменил приказ Диллона об увольнении бухгалтера, однако направил того на какую-то должность в Штаты. Диллона это устраивало. Ему было плевать, чем занимается Сканлан и где он находится, лишь бы подальше от него. Человек, сменивший Сканлана, был француз, прекрасно говоривший по-английски и гораздо более приятный, чем его предшественник.
В день, когда Дебра узнала о своей беременности, с ней произошла разительная перемена. Лишь только Диллон пришел домой, она кинулась к нему в объятия. Такое бурное проявление чувств было настолько необычным, что он упал на спину. Она плюхнулась на него сверху, хохоча, как в прежние времена до их трагической поездки в Церматт.
— У меня будет ребенок, Диллон. Я беременна.
Пока он приходил в себя от удивления, она разрывала его рубашку, страстно целуя в шею и грудь. Она отдалась ему прямо на полу, и снова, как раньше, — здесь были и страсть, и ласки, и любовь.
— Боже, как я счастлив, что ты снова со мной, — прошептал он, обнимая руками ее бедра и входя в нее.