— Ради всего святого, остановитесь, хозяин! Вы же убьете себя этой бесконечной погоней. Магические ритуалы истощают... Вы не сможете...
Цебеш набросил плащ и взял в руки саквояж.
— Нет! — Томас встал в дверном проеме, у него на пути. — Я больше никуда не повезу вас. И не пущу никуда, пока вы не излечитесь от ран. Я же вижу, что с вами что-то...
Старик раздраженно оттолкнул загораживающего проход слугу и, вытерев о плащ окровавленный стилет, двинулся дальше. Лошади в его двуколке не были запряжены, и он, выйдя из конюшни, двинулся вперед по пыльной дороге. Пешком. Широким, уверенным шагом, устремив свой взор вперед — к синеющим на горизонте альпийским вершинам.
Привыкший шагать против ветра,
Давно поседевший от бед,
Нашедший к вопросам ответы,
Успевший устать от побед,
Понявший, что вера с надеждой
Сильней, чем каленый клинок,
Одетый в святые одежды
Герой и почти что пророк.
Шагающий твердо и смело
По душам заблудших людей,
Бросающий бренное тело
На пламень нетленных идей —
Ты веришь, что знаешь, как надо,
И знаешь, как быть не должно.
Сметая любые преграды —
К тому, что тебе суждено...
Что-то темное двигалось ему навстречу. Карета. Кучер пронзительно свистел и нахлестывал лошадей.
Цебеш не сошел с дороги и даже не замедлил шага. Он просто поднял вверх правую руку, сжимавшую посох, продолжая шагать навстречу летящему на него экипажу. Испуганно заржав, лошади остановились прямо перед ним. Проходя, Старик ласково похлопал породистых животных по крупам.
— Мне нужна карета.
Вместо ответа кучер упер ему в лоб дуло пистоля.
— Что там еще, Жакоб? — донесся раздраженный бас из экипажа.
Но кучер ничего не успел ответить. Обхватив за запястье руку, сжимавшую направленный на него пистоль, Цебеш с силой дернул. Что-то хрустнуло, и кучер, вылетев с козел, рухнул головой вперед, на дорогу.
— Да что тут, черт побери, происходит? — Из распахнувшейся двери кареты вылез крупный мужчина в широкополой шляпе. — Именем императора, я...
Самым кончиком посоха в переносицу — и еще одно тело упало под ноги Старого Ходока. Цебеш заглянул в карету: больше никого. Он захлопнул дверцу, забрался на место кучера и, развернув лошадей, погнал их на юг.
Ведь крепче брони защищает
Идущего в бой за мечту
Надежда, что в сердце пылает,
И вера в свою правоту.
Затупятся острые стрелы,
Бессильны и пламя, и лед
Пред тем, кто отчаянно-смело
Себя за мечту отдает!
Цебеш спешил, и уже ничто не могло его остановить.
О ярость последнего боя,
Когда все мосты сожжены,
Когда от борца и героя
Лишь шаг до слуги Сатаны —
Ты даже в преддверии Ада,
В кровавом угаре войны