Почему так долго нет Дина? Ее это удивляло. Он хорошо держался, но Пэрис видела, что его очень тревожит связь между Гэвином и Джейни Кемп. Каждый любящий родитель встревожился бы из-за своего ребенка в подобной ситуации, но Дин наверняка винит во всем себя и считает, что проступок Гэвина стал возможен только потому, что Дин Мэллой оказался никудышным отцом.
Точно так же он винил себя, когда противостояние полиции Хьюстона и Альберта Дорри закончилось трагедией, хотя детей спасти удалось.
Ну вот, опять. Еще одно воспоминание. Сколько бы Пэрис ни старалась, ее память снова и снова возвращалась к той ночи.
Дин появился у дверей ее квартиры через восемнадцать часов после того, как мистер Дорри оставил своих троих детей сиротами, убив сначала жену, а потом и себя самого.
Дин приехал без звонка и начал извиняться сразу, как только она открыла дверь:
– Прости, Пэрис. Я, вероятно, не должен был приходить вот так, без предупреждения.
Он выглядел так, словно все эти восемнадцать часов даже не присел, не говоря уже о том, чтобы спать. Глаза утонули в черных кругах, подбородок зарос щетиной.
Пэрис и сама почти не отдохнула. Большую часть дня она провела на студии, монтируя репортаж для вечернего выпуска новостей.
Трагическая история не была, к сожалению, чем-то необычным, такое случалось. Но сама Пэрис ни разу не становилась свидетельницей чего-то подобного. Оказаться на месте происшествия, видеть все своими глазами – это было совсем не то, что услышать об этом в новостях, когда занимаешься своими делами.
Даже работавший с ней опытный оператор Том Стоукс, накурившийся марихуаны, и тот был поражен. Его наплевательское отношение сменилось подавленным настроением, когда студийный фургон следовал за машиной «Скорой помощи» с двумя телами к городскому моргу.
Но никто не принял несчастье так близко к сердцу, как Дин. Отчаяние было написано у него на лице, и Пэрис жестом пригласила его войти.
– Принести тебе чего-нибудь? – спросила она. – Может быть, выпьешь?
– Спасибо. – Дин тяжело сел на краешек дивана, пока Пэрис наливала им обоим бурбон. Она протянула ему стакан и села рядом. – Я тебя оторвал от чего-нибудь? – спросил он.
– Нет. – Пэрис указала на свой белый махровый халат. Она сняла макияж, волосы сохли после того, как она долго отмокала в ванне. Раньше Дин никогда не видел невесту друга такой, но Пэрис не волновала собственная внешность. Все, что казалось значительным еще двадцать четыре часа назад, потеряло былую важность.
– Я не знаю, зачем я пришел, – признался Дин. – Мне не хотелось быть на улице с чужими людьми. Но и в одиночестве я оставаться не могу.