Эта реплика осталась без ответа.
Вошел священник, в черной, тщательно выглаженной рясе, с ухоженной бородкой, в очках в тонкой золотой оправе, с атташе-кейсом в руках.
— Содом и Гоморра! — возгласил он, оглядев собравшихся.
— Присоединяйся, — сказала Марина, — мы тебя искушать будем.
Священник исчез в соседней комнате и появился вновь, переодетый в джинсы и черную водолазку. Знакомясь с теми, кого он еще не знал в компании, он представился скрипачу.
— Отец Иоанн.
— Чей отец?
— Духовный, — отрезал священник.
— Почему без рясы?
— Во Христа крестимся, да не во Христа рядимся…
— Николо, — назвал себя скрипач, сверкнув демонической улыбкой.
Отец Иоанн протянул ему руку, держа ее, как для поцелуя, но скрипач небрежно пожал ее.
Далее шел сумбурный всеобщий разговор, из которого выделилось чье-то отчетливое:
— Бога нет!
Наступила тишина, замешательство.
— А кто же есть? — тихо спросил отец Иоанн.
— Сатана, — ответил тот же голос.
После этого в фильме был явно пропущен эпизод, и следующая сцена уже изображала гостей Марины сидящими вокруг телевизора с подключенным видеоплеером. Они смотрели порнографическую кассету, причем в полумраке Станислав пытался чуть ли не раздеть Марину. Она не слишком сопротивлялась, но в свою очередь по возможности активно приставала к Николо, ускользая от Станислава.
Кассета кончилась. Кто-то включил свет, отец Иоанн выключил и зажег свечи.
Еще пропуск. Теперь Николо пренебрежительно говорил о каком-то скрипаче, судя по всему, признанном мастере, чье имя милосердно съела склейка.
— Его привлекают трудности, как самоцель… Опасность его возбуждает. Ну да, самые сложные места, двойные ноты, октавы флажолетами, он играет быстро и точно, как снайпер, но и только. А в начале, когда кульминация далеко впереди, опасность еще не скоро, он позволяет себе фальшиво разогреваться… Страдает интонация на струне соль… Скрипку!
Кто-то из-за спины Николо вложил в его руку скрипку и смычок.
— Вот, послушайте. Сейчас я его скопирую.
Он сыграл короткий отрывок из какого-то классического произведения.
— А вот как нужно играть правильно.
— Правильно? — повторил вопросительно отец Иоанн.
— Я хотел сказать — гениально, — поправился Николо и заиграл снова.
Та же музыка зазвучала совершенно иначе. Она не стала более красивой… Или менее. Ни одна нота не изменилась, но в музыке появились глубина, цель, смысл…
— Примерно вот так, — сказал Николо, опуская скрипку.
— А вы неплохо играете, — произнес отец Иоанн.
— Спасибо, — Николо с иронией поклонился.
— Сыграйте еще что-нибудь.
— А как насчет кагору, падре?