— Ну уж нет, — возразила она, поднимаясь на ноги и, делая шаг, разделявший их. — Не верю, Роберт. Все, что угодно. Возможно, вы меня ненавидите. Или презираете. Возможно, желаете меня. Но вы ко мне неравнодушны. Думаете, что я мало знаю мужчин и не вижу, кто как ко мне относится? Ошибаетесь!
Аромат ее духов дразнил его. А руки, которые она положила ему на грудь, жгли сквозь мундир. Что-то в нем сломалось.
— Ладно, — сказал он и, взяв ее за талию, привлек к себе. Он понимал, что схватил ее грубо, но сжал еще крепче. Она не отводила от него взгляда. Что-то блеснуло в ее глазах — уж не страх ли? — Позволь показать, в чем заключается мой интерес к тебе, Жуана.
Кровь пульсировала в висках. Ему хотелось причинить ей боль, унизить, напугать. Ему хотелось оседлать ее, безжалостно вторгнуться внутрь тела, заставить ее судорожно ловить ртом воздух, кричать и молить о пощаде.
Он приподнял ее, сжимая в объятиях так, что ее ноги оторвались от земли, и, прижав спиной к каменной изгороди, потерся о нее между бедрами, которые раскрылись под давлением его веса. Он сделал несколько грубых рывков сквозь его и ее одежду, процедив сквозь зубы:
— Так ты хочешь меня? — Она продолжала не отрываясь смотреть ему в глаза. — Такого возбуждения и такой опасности тебе хочется, Жуана? Мы рискуем попасться кому-нибудь на глаза, если человек сюда забредет. Такого захватывающего ощущения ты ожидаешь? Может быть, опрокинешься на спину и задерешь юбки, а я раскрою ширинку брюк? На все уйдет несколько минут. Ты чувствуешь, как сильно я возбужден. Ну, хочешь?
Она продолжала глядеть на него и, к его удивлению, медленно улыбнулась.
— Вижу, что хочешь, — процедил он сквозь зубы, отпуская ее наконец на землю. — Ты ничуть не лучше самой дешевой проститутки, Жуана. Даже хуже. Те готовы, но не обязательно горят нетерпением.
— Послушай, Роберт, — сказала она, едва сдерживая смех и обвивая его шею руками, запустив пальцы в волосы. — Ты настоящий джентльмен независимо от того, кем ты был до того, как пошел служить в армию. Ты хотел напугать меня тем, что изнасилуешь? Однако сам спрашивал меня. Ты не можешь напугать меня, хотя выражение лица у тебя было, наверное, такое, какое бывает, когда ты целишься из винтовки и готов выстрелить.
Его гнев не прошел, но обратился на самого себя. Значит, он все-таки играет в ее игру? В игру Жуаны, женщины, которая его предала, каким бы ни оказался результат ее предательства?
Поддерживая ладонью ее голову, он наклонился, чтобы поцеловать ее, и, раскрыв губами ее губы и забыв о том, что однажды уже жестоко поплатился за это, глубоко засунул язык в ее рот, пробуя на вкус, впитывая ее влагу, имитируя языком то, что грозился проделать с ней, но знал, что не проделает. Он почувствовал, что она помогает ему, втягивая его внутрь, и услышал легкие гортанные звуки, которые исходили от нее. Нет, от него. От них обоих.