Заку перепланировка дома понравилась. Понравилось и то, что его отец теперь будет весь день находиться в пределах слышимости от находящейся почти постоянно на кухне Дили. Да и вообще Митчеллам, тоже уже немолодым людям, станет легче ухаживать за отцом. Короче говоря, идея Камиллы оказалась замечательным решением проблемы, и девушка так и расцветала от похвал Зака, щедро расточаемых им каждый раз, когда он входил посмотреть, как новые комнаты отца мало-помалу обретают очертания.
Все последние пять ночей Зак провел в больнице с отцом, и, когда наконец заскочил домой пообедать, Камилла ужаснулась, до чего же он выглядел изнуренным. И, конечно же, не выдержав, она сказал ему об этом. Он ответил ей отвратительным тоном, не выбирая выражений. Между ними произошла совершенно безобразная сцена, а потом Зак в ярости схватил свой пиджак и пулей выскочил из комнаты.
Вечером, удалившись в свою комнату, девушка никак не могла заснуть, вновь и вновь представляя бледное лицо Зака, потухшие глаза и дрожащие руки – результат бессонных ночей в больнице. Она всерьез обеспокоилась здоровьем Зака. «Ну до чего же он упрям! – восклицала она. Никак не желает признать, что только навредит отцу, если тоже заболеет и свалится от перенапряжения». Впрочем, зря она сказала ему об этом – ничего хорошего из ее попытки не получилось. Когда он уехал, Дили с Саймоном даже извинялись перед ней за Зака и его грубость.
– Ну разумеется, я все понимаю, – утешала она Митчеллов, – он слишком устал и сам не сознает, что говорит.
Однако теперь девушка себе просто места не находила и наконец, устав от бесплодных метаний, убедила себя, что поступает правильно. Она отправилась на кухню, позвонила по телефону, взяла из холодильника побольше еды, аккуратно все упаковала и, набив ею сумку, поехала в больницу.
Дверь в палату мистера Прескотта она открывала со смешанным ощущением робости, дурных предчувствий и решимости. Там было почти совсем темно, лишь одна лампа мерцала слабым рассеянным светом. Судя по дыханию больного, он крепко спал после солидной дозы снотворного. Зак стоял около окна, опираясь на подоконник и прижавшись лбом к холодному стеклу.
Услышав ее шаги, он обернулся, и на его осунувшемся лице отразилось удивление.
– Я думал, это сиделка. Что ты тут делаешь? Дома что-то случилось? – голос у него был усталый.
– Нет. Дома просто замечательно. Чего нельзя сказать о тебе – ты чертовски плохо выглядишь и чертовски плохо себя чувствуешь.
– Спасибо на добром слове, – буркнул он, метнув на нее такой сердитый взгляд из-под нахмуренных бровей, что Камилла едва удержалась от смеха.