В прошлом у Нумантии была огромная армия, самая большая из всех, которые видел мир. Но вы достигнете большего величия, поскольку ваше дело правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами!
Посмотрите вокруг! Запомните лица стоящих рядом с вами, ибо все вы собрались здесь ради возвышенной, благородной цели. Этот день — начало нового времени. Времени мира, времени процветания, времени величия. Добьемся этого, братья мои! Добьемся того, чтобы это время наступило! Будем биться! Биться все как один!
Я напряг голос, чтобы он превратился в хриплый рев:
— За Нумантию и наших богов!
Ответный рев толпы нахлынул на меня, как буря, и я почувствовал в криках солдат силу и волю.
Теперь мне предстояло сделать так, чтобы эти сила и воля из никчемного ветра превратились в суровую реальность.
Конечно, мне уже приходилось создавать армию: некогда Мерсиа Петре, император и я застигли врасплох чванливых бездельников из Совета Десяти, в считанные недели образовав новое могучее войско. Но тогда у нас имелась основа, с которой мы начинали работу.
Сегодня же у меня было только полмиллиона полных энтузиазма гражданских лиц, среди которых лишь изредка попадались опытные солдаты.
Энтузиазм следовало, скорее, считать достоинством, поскольку мои новобранцы были готовы терпеть гораздо большее количество промахов и ошибок командиров, чем любой другой рекрут. Но наш с солдатами медовый месяц не мог длиться бесконечно; настроение добровольцев в конце концов могло измениться, и тогда они разбежались бы в разные стороны еще быстрее, чем собрались в Пестум.
Гражданский человек может подумать, что самая трудная часть работы по созданию армии состоит в том, чтобы подобрать офицеров и уоррент-офицеров, но всегда можно найти множество людей, которым доставляет удовольствие право безнаказанно кричать на своих товарищей и даже посылать их на смерть и обладать безделушками, подтверждающими эту привилегию. Проблемы должны появиться позже, когда мы пойдем в бой и эти люди, имеющие красивые пояса и власть, поймут, чем армия на самом деле вознаграждает воинов за их готовность умереть.
Никому не ведомо, кто очень давно и очень верно заметил, что самый шумный задира и хвастун часто первым выбегает из строя и пускается наутек или, что еще хуже, отправляет других на бессмысленную, глупую смерть. Но узнать, как люди поведут себя в сражении, можно только в сражении, и поэтому я временно выкинул все эти тревоги из головы.
В армию пришло изрядное количество людей, имевших опыт военной службы, и я присвоил им самые высокие звания, какие осмелился, не забывая при этом, что видел в жизни многих сержантов, которые наотрез отказывались стать офицерами и действительно оказывались неспособными хорошо служить в таком качестве. Я ежедневно вспоминал тех командиров, которых помнил, людей, чьи кости давно истлели в майсирских суэби.