Именно так, — Юлия смотрела в его сияющие голубые глаза, которые были ярче раскинувшегося над ними неба, глубже окружающего их моря и прекраснее всего на свете. Ее снова охватило то же странное ощущение, что и на лугу, когда Юргент держал ее на руках. По всему телу разлилась тяжелая, сладостная истома, а губы сами раскрылись навстречу поцелую… Но как и тогда, его не последовало. Юлия открыла глаза и увидела удаляющуюся спину Юргента.
Сбоку раздалось сдавленное хихиканье. Юлия повернулась в эту сторону и увидела, что гребцы, наблюдавшие всю сцену от начала до конца, едва сдерживают смех. Такого унижения дочь Квинта уже не могла стерпеть. Но что ей делать? Ведь наказать мужчину за то, что он не захотел поцеловать женщину, а тем более раба, который не захотел подарить поцелуй своей госпоже… Да Аристофан напишет об этом комедию! Вся Республика будет потешаться! Юлия опустила голову и быстро пошла к люку, который вел в просторное помещение под кормовой палубой. Здесь были размещены ее вещи, а около задней стенки широкое ложе, покрытое дублеными мягкими шкурами. Юлия бросилась на него ничком и залилась слезами. Ей казалось, что она больше никогда не сможет выйти из этого помещения. Щеки девушки пылали от стыда, вся спина покрылась холодной испариной, а во рту чувствовался противный металлический привкус, как будто внутри находилась монета. Юлии хотелось испариться, или, по крайней мере, вернуться на несколько минут назад, чтобы оттолкнуть Юргента. Нет, лучше дать ему какое-то унизительное приказание, которое он должен будет исполнить! Юлия представила себе, как она приказывает своему рабу громко, так чтобы все слышали, вычистить палубу галеры, или заменить больного гребца, от которого мало проку. Мало-помалу, представляя себе все новые и новые способы унижения господина Фьеорда, Юлия успокоилась. Она укрылась шерстяным одеялом, которое Тоф догадалась вынуть из дорожного плетеного сундука, и, согревшись, мгновенно уснула.
— Эй, похоже, эта хорошенькая сенаторская дочка положила на тебя глаз, — сказал Юргенту легионер, командовавший почтовой галерой. — И что они в вас находят? — в голосе римлянина прозвучала досада.
— Спроси у той, что изменила тебе, — ответил Юргент.
Римлянин пробормотал себе под нос какое-то ругательство, но не нашелся, что ответить.
Василий подошел к Юргенту и взял его за локоть.
— Послушай, эта девочка выросла у меня на глазах. Я бы не хотел, чтобы из-за тебя у нее были бы неприятности.
— Я бы тоже этого не хотел.
Что-то в глазах бывшего гладиатора подсказало Василию, что тот не врет, что искренне желает Юлии счастья.