К его возвращению я должна быть свежа и бодра. Должна непременно.
– Да, умела она писать, – произнесла Мод. – Я не сразу поняла, почему вы решили, что она сбивает с толку. Но потом, кажется, сообразила. Если судить о ней только по этим записям… я так и не разобралась, какая она была. Симпатична она мне или нет. Рассказывает она о разном. Разном и интересном. Но цельной картины из этого разного не возникает.
– Кто из нас цельная картина? – сказала Беатриса.
– А что было с Бертой после?
– Нам это выяснить не удалось. Эллен не пишет. Не пишет даже, разыскивала ли она её.
– Для Берты это, наверно, была настоящая трагедия. Она – Эллен, – кажется, не понимает…
– Не понимает ли?
– Даже не знаю. Описывает она её очень отчётливо. Бедная Берта.
– Ладно, всё уже быльём поросло, – сказала Беатриса неожиданно. – История давняя. И с ребёнком непонятно. Если он родился.
– Как же это досадно. Когда не знаешь.
– Профессор Собрайл разыскал янтарную брошь. Ту самую. Сейчас она в Собрании Стэнта. Он говорил, экспонируется на муаровом шёлке цвета морской волны.
Сообщение о броши Мод пропустила мимо ушей.
– У вас есть какие-нибудь соображения, кто была та истеричка, которая писала письма? Или она, как Берта, канула без следа?
– Про неё больше никаких сведений. Совсем ничего.
– Эллен обычно сохраняла письма?
– Не все. Большую часть. Связывала в пачки и держала в коробках из-под обуви. Они у меня здесь. В основном «почитательские письма», как она их называла.
– Можно взглянуть?
– Если интересно. Я пару раз их просматривала. Думала написать статью о, так сказать, викторианских предшественниках нынешних клубов поклонников знаменитостей. А когда взялась за статью, противно стало.
– Так вы мне покажете?
Беатриса окинула бесстрастным взглядом решительное, словно выточенное из слоновой кости лицо Мод и что-то в нём прочла, хотя, может быть, её догадка была не совсем верна.
– Что ж, – пробормотала она, не двигаясь с места. – Отчего не показать.
Чёрная картонная коробка была обвязана тесьмой, плотный картон высох и потрескался. Поминутно вздыхая, Беатриса сняла тесьму. В коробке лежали аккуратные связки писем. Беатриса и Мод принялись перебирать их, отыскивая нужную дату, заглядывая в конверты. Просьбы о пожертвованиях, предложения помочь по секретарской части, стремительные строки с изъявлением пламенных восторгов, обращённые к Рандольфу и адресованные Эллен. Наконец Беатриса по дате отыскала письмо, написанное взволнованным и вместе с тем искусным, отдалённо готическим почерком. Да, это было оно.
Уважаемая миссис Падуб.