Уже повсюду отсеялись и весело лезли, кустились, подымались густою щетиной озимые, когда в четверг шестой недели по Пасхе, двадцать третьего мая, в самый праздник Вознесения Господня, Киприан с Федором Симоновским явились, наконец, на Москву. И так все сошлось: весна, праздник, колокольные звоны и торжественная многолюдная встреча нового владыки, который высовывается из возка, вертит головою, благословляет и крестит…
То, о чем мечтал когда-то, прилюдное ликование, толпы, улыбки, клики — все, все свершилось, состоялось, произошло, наконец! Губы Киприана дергаются в непроизвольной глупой улыбке, он счастлив почти по-мальчишески, и уже горд, и уже сами собою расправляются плечи, осанка является у него царская (патриаршья, лучше сказать!), а игумен Федор, напротив, теперь, когда все уже свершено, почти теряет силы, откинувшись в глубину возка и полузакрывши очи, он думает невесело о том, как этот тщеславный и, видимо, самолюбивый муж сойдется с великим князем, поймут ли они друг друга, точнее — поймет ли Киприан Дмитрия? И что скажет игумен Сергий, когда узрит воочью днесь нового митрополита русского?
Они въезжают в гулкие ворота крепости. Теснится по сторонам разряженная, в начищенных бронях, с копьями и рогатинами в руках, дворцовая стража. На площади, в волнах колокольного благовеста, князья, великие бояре, игумены и архимандриты, монашеский чин и тысячи народу, едва не на кровлях повисшие, которые сейчас, вослед московской господе, ринут во храм, дабы узреть, услышать, как будет править службу новый митрополит.
Неловкая заминка вышла после, когда Киприан предложил было московского князя созвать на пир в митрополичьи палаты. Новому владыке объяснили не столько нелепость сего (Дмитрию еще предстоит многажды доказывать Киприану, что великий князь, и никто иной, хозяин на Москве), сколько то, что пиршественные столы уже накрыты во дворце княжом и переменить чин встречи никак неможно. Неловкость, к счастью, исправили незаметно от князя Дмитрия, который мог бы и вскипеть непутем. Киприан, впрочем, был улыбчив и светел, пристойно благословил Евдокию и княжичей, князя в особину, стараясь не замечать упорно-тяжелого взора Дмитрия, трудно склонившего выю пред новым митрополитом, против которого боролся столько долгих лет.
Описывать ли праздничные столы, блюда, серебряные чары, вина, квасы и меды, сдобренные восточными пряностями, душистыми травами, имбирем, корицею и перцем? Многоразличную жареную и печеную снедь с брусницею и огурцами, устрашающей величины осетров, стерляжью тройную уху, пироги с гречневой кашею и снетками, пироги с луком, грибами, капустою, рыбники, загибки, сочни, блины, кисели, саломат, заедки, печатные пряники, «киевское варенье»