Шон почел за благо принять условия Блэр, но с одной оговоркой. Закинув руки за голову, он сказал:
– Хорошо. Я не коснусь тебя даже пальцем, но ты за это снимешь ночную рубашку.
Взгляд Блэр выразил полное недоверие.
– Ты не оставляешь меня в покое, когда я в рубашке, так как же поверить, что ты не полезешь на меня, когда я сниму ее?
– На мое слово ты можешь положиться, как на самого надежного друга, – веско сказал Шон.
– О, конечно. А как же мне тогда отнестись к твоим словам, что от одного раза ничего не случится? Мистер Гаррет, я знаю физиологию лучше, чем вы.
– Ну, пожалуйста, Блэр, – молил Шон. – Я-то ведь голый, и мне неловко лежать с одетой дамой.
Блэр рассмеялась и немного приподнялась на локте, чтобы получше видеть его.
– Разве когда-нибудь в своей беспутной жизни ты испытывал чувство неловкости?
Для самой Блэр не прикасаться к Шону было тяжким испытанием. После того как Пэм ненароком заставила ее подумать о том, что она может забеременеть, Блэр поклялась себе, что между нею и Шоном ничего не будет до тех пор, пока она не проконсультируется с гинекологом. Блэр только-только начала привыкать к мысли о том, что любит Шона. Мысль о материнстве еще не посещала ее, и Блэр была не готова к ней.
– Ну, пожалуйста, мне нужно только видеть тебя, и больше ничего. Честное слово.
После минутного колебания Блэр согласилась.
– Ладно, но помни – ты дал слово. – Она сняла ночную рубашку. – Ну вот. Теперь ты счастлив?
– Очень! – воскликнул он и, бросившись к Блэр, подмял ее под себя.
– Шон, ты…
– Никогда не верь мужчине, страстно желающему женщину. Особенно если она лежит обнаженная с ним в постели. Это первый урок. – Говоря, он покрывал поцелуями ее грудь.
– В чем же состоит… второй урок? – спросила Блэр, повернувшись так, чтобы ему было удобнее дотягиваться губами до ее сосков, затвердевших от возбуждения. Недавняя решимость Блэр исчезла от сладкой истомы, охватившей ее от прикосновений сильных рук Шона, его рта и колена, раздвинувшего ее бедра.
– Второй урок… состоит в том… что есть разные способы… любить друг друга. – Действуя ртом и руками, Шон пробудил в ней неведомую прежде страсть. От этой страсти у нее помутилось в голове, и она впилась в спину Шона, прижимая его к себе.
– Ты будешь… учить меня?
Уроки продолжались всю ночь.
– Нет, так не получится, – буркнул Шон.
– Конечно, не получится, если ты не будешь сидеть спокойно. – Блэр щелкнула маленькими ножницами под самым носом у Шона. – Если каждое утро, как только я начинаю накладывать макияж, ты устраиваешься рядом и действуешь мне на нервы, то почему не можешь сейчас посидеть тихо и позволить подстричь твои усы?