В любом случае результат налицо: несмотря на все свои громкие протесты и угрозы отомстить, Барретт был благополучно посажен под замок два дня назад. На следующее утро Уилл Свифт и остальные охранники принесли вниз бадьи с водой и куски простого мыла, чтобы ссыльные могли помыться и привести в порядок помещение. Некоторые с радостью воспользовались нежданно свалившейся счастливой возможностью, но большинство отказалось.
Джиллиан стиснула зубы, вспомнив короткое посещение капитаном трюма вскоре после этого знаменательного события. Он явно остался недоволен тем, что так мало людей пожелало воспользоваться водой и мылом. Она заметила в его взгляде неприкрытое презрение и что-то еще, непонятное, обжигающее, когда он мельком посмотрел на нее.
Капитан не проявил никакого сочувствия к больным, в том числе и к Одри, и возмущению Джиллиан не было предела. Девушку так и подмывало высказать ему в лицо все, что она о нем думает, но Одри снова зашлась в изнуряющем кашле, и она тут же забыла о своем намерении. Когда же Джиллиан подняла голову, капитана уже не было.
Горячую пищу продолжали приносить один раз в день вместе с бесценными чашками чая. Вода и мыло выдавались теперь по первому требованию. Охранники стали более сдержанными на язык, а Уилл Свифт все время держался от нее на почтительном расстоянии.
Но даже эти незначительные благодеяния для некоторых пришли слишком поздно.
Один из ссыльных уже умер, и, если она не ошибается, следующим будет вон тот седой мужчина в углу.
Сердце Джиллиан тревожно забилось. Лихорадка у Одри не проходила, и сестра за последние дни сдала очень сильно. По ночам она все звала и звала отца, и тогда Кристофер, движимый состраданием, вставал и присаживался на краешек койки Одри. Лишь тепло его ладони в ее худенькой руке способно было успокоить девушку, и она засыпала.
Он и сейчас, примостившись в проходе между койками, держал Одри за руку. Джиллиан вгляделась в его молодое, заросшее бородой лицо. Полутьма трюма была наполнена храпом, придушенным кашлем, тяжелым дыханием спящих и бессвязным бормотанием мечущихся в беспамятстве больных. На ее вопрос о судьбе Одри Кристофер так и не ответил, лишь сочувственно посмотрел ей в глаза.
У Джиллиан перехватило дыхание. Кристофер все эти тяжелые ночи неизменно оказывался рядом. Она слышала, как он шептал, ободряющие слова заговаривающейся в жару Одри и даже сумел вызвать у нее улыбку, хотя Джиллиан была уверена, что на это у ее сестры уже не осталось сил. Она видела в его глазах глубокую, искреннюю симпатию к Одри, и это его молчаливое присутствие трогало сердце девушки и дарило надежду.