Архиепископ и сановники удивились столь длинному словоизлиянию короля.
— Вы устали, ваше величество, — пожалел коронный маршал, заметив тяжелое дыхание Сигизмунда. — Вам не надо утомляться.
— Великий князь московский, — подчинился королю архиепископ, слывший в придворных кругах тонким политиком, — хочет возвратить принадлежавшие его предкам русские города Витебск, Киев и Минск и даже всю Волынь, Подолию и Галицию. Другими словами, он требует все русские земли, входящие в Литовское княжество.
Король поднялся с кресла. Он вспомнил разговор с Николаем Радзивиллом в Вильне.
— Этого не допустит бог. Мало ли чего хочет московский дикарь… Я же приказал не называть его «всея Руси»…
— Хорошо, я согласен с вами, ваше величество, но после вашей… гм… после того, как вы оставите нас навсегда, он будет иметь право на свою отчину, на все русские земли… Московит пока несокрушим. Не он, а мы хлопочем о мире. Он будет воевать, пока не вернет русские земли… Только уния, ваше величестно, может спасти нас. Объединенные силы Польши и Литвы сумеют дать отпор зазнавшемуся московиту. Ваше величество, московит и сейчас воюет ливонские земли. Если он возьмет в свои руки Ригу, поверьте, любезная вам Вильна не будет стоить и десяти грошей. Но стоит нам захватить Ливонию, и ключи от Новгорода будут здесь. — Архиепископ показал крепко сжатый кулак. — Тогда, о тогда мы задушим московского князя. Только Польша и Литва вместе могут…
Сигизмунд-Август в гримасе раскрыл рот, показав гнилые зубы.
— А что скажешь ты? — повернулся он к канцлеру. — Что же делать, если литовцы и русские не хотят этой унии?
— Я не вижу иного пути, как употребление верховной власти вашего королевского величества, — твердо произнес Валента Дембинский. — Надо заставить литовцев и русских принять унию. Тогда мы разрушим нечистые замыслы московита.
Король посмотрел на архиепископа.
— Я согласен с канцлером, — сказал первосвященник.
— А ты, мой маршал?
— Надо заставить непокорных принять унию.
— А ты? — Король обернулся к Филиппу Падневскому.
— Я тоже согласен с канцлером, — с поклоном отозвался епископ.
Король снова сел и опустил веки. Молчание затянулось. Вельможам показалось, что король заснул.
Но Сигизмунд-Август наконец открыл глаза.
— Я вижу, сам бог научает меня вести дело так, чтобы при мне состоялась уния для блага наших народов. — Он придвинул к себе золотой крест с распятием и стал шевелить губами, творя молитву.
— Ваше величество, — растрогался архиепископ, — если вы соедините Литву с Польшей, то слава о вас пойдет по всему миру и память о великом деле вашем сохранится до тех пор, пока живет на земле хоть один истинный христианин.