Дружинники мигом привезли на коч отца Феодора.
— На что деньги собираешь? — кивнул Строганов на железную кружку с монастырской восковой печатью.
— На каменные стены для Спасо-Андроникова монастыря.
Аника Федорович посмотрел на однопалую ладонь монаха.
— Где пальцы потерял?
— На твоей службе, господине. Кормщиком на Обь и другие реки плавывал…
— Так, так… То-то ты дело знаешь… Прозвище-то как?
— Старец Феодор, а в миру Аристарх Иванов, сын Гурьев.
— Вот тебе, отче Феодор, на монастырское строение. — Строганов опустил в кружку сверкнувший на солнце золотой. — А сейчас садись за стол вместе с гостями, отпразднуй рожество нового корабля… Посади святого отца, — обернулся он к приказчику.
У стола отцу Феодору сразу очистилось почетное место.
Аникей Строганов, закрывшись в каморе с кормщиком, обсуждал тайные дела. Молчан Прозвиков узнал, куда должен он направить свой коч, с кем вести торговлю и каким способом.
На палубе начались песни и пляски. Заголосила свирель, запел гудок. Неожиданно стихла песня, оборвалась на полуслове.
За дверью каморы раздались поспешные шаги.
— Во имя отца и сына и святого духа, — произнес чей-то голос.
— Аминь, — отозвался Молчан Прозвиков и вышел на палубу.
— Аникей Федорович, господине! — вернулся он к Строганову. — Твои люди, посланные в Аглицкую землю, у дверей. Вести недобрые.
— Зови.
В камору вошел плотный бородатый человек с повязкой на голове и низко поклонился Строганову.
— Дементий Денежкин, ты?
— Я, господине.
— Сказывай.
— Сказывать недолго. Вышли из Колы благополучно. Как прошли Северный нос, напали на лодью чужеземные люди. Множеством взяли.
— Почему же напали?
— Они говорили: «Нет вам сюда дороги. Если хотите торговать, нашим купцам товары продавайте, а они повезут в другие страны на своих кораблях…» Нас на карбас посадили, кто вживе остался, а лодью с товаром захватили. Мы на карбасе от Северного носа шли.
— Кто сгиб?
— Сергушка Сумкин, Никола Лобода, Третьяк Собакин, Андрюшка Кольцо… в бою убиты.
Строганов поднялся со скамьи.
— Вечная им память! — строго сказал он. — А сирот ихних я выкормлю.
И снова тяжело опустился на лавку.
Он сидел, выпрямив спину, устремив взгляд на новую икону святого Николая, сияющую серебряными ризами. Левая рука старика крепко держала железный крест на груди, а правая сжалась в кулачок.
Перекрестившись, он опустил голову и задумался. Мысль о понесенных убытках так и не пришла ему в голову. Один корабль, груженный дубовыми плахами. Велико ли дело? Нет, не о корабле задумался Аника Строганов. Он перебирал в памяти последние события. «Почему не дают торговать русским купцам в Нарве? — стучало в голове. — Почему закрывают путь морские разбойники, грабят на дороге? Я должен уступить свою торговлю иноземцам лишь потому, что у них есть хорошие пристанища на морском берегу и корабли с пушками и воинскими людьми. Нарва, а вот теперь и здесь, на севере, закрывают дорогу исконную, русскую… Не смеют они, дорога морская — божья, никто ее закрыть не может. Не одному, всем русским кораблям грозит разбой».