— Да… да, конечно. — Этьен помедлил. — Я должен был сам подумать об этом. Спасибо, Луи, я думаю, ей понравится. Через двадцать минут?
— Ровно через двадцать минут, ваша светлость.
Завтрак был пышный, горячий и неспешный, от хрупких пирожных до последнего сладкого безе со взбитыми сливками, сдобренного горячим шоколадом. Солнце успело подняться довольно высоко, прежде чем герцог повернулся в кровати, чтобы снова позвонить Луи. — Тебе понадобится коечто из одежды, — объяснил он в ответ на вопросительный взгляд Дейзи. — Луи проследит за этим. Мы отправляемся повидать маму.
— Я не хочу, лучше я останусь здесь.
Этьен был особенно нежен этим утром, разбудив ее нежным, долгим поцелуем. Яростная и буйная страсть прошлой ночи сменилась почти болезненной мягкой чувственностью. Ее тело, как и сердце, пылало от любви к нему, и она не хотела, чтобы им чтонибудь помешало. Она была одержима эгоистичным желанием удержать его рядом — на расстоянии руки, взгляда…
— Я поведу тебя к маме, чтобы похвастаться. На белых простынях он казался еще смуглее; улыбающийся, чувственный, более совершенный, чем этого заслуживал любой мужчина.
— Нет, — слабо запротестовала Дейзи. — Позже…
— Да, а потом дойдет очередь и до этого, — беззаботно возразил Этьен, интуитивно ощутив ее настроение. Ему был знаком этот ненасытный огонь в женских глазах.
— А ты уверен насчет матери? — все еще колебалась Дейзи. — После той сцены в опере…
— Мать презирает условности еще больше, чем я. Поверь мне.
— Это относится и к твоему разводу?
— Ко всему. К тому же она никогда не любила Монтеньи, поэтому развод вовсе не будет ударом для нее. Мой брак устраивали опекуны отцовского наследства, а не мать. — Он проговорил это с какимто ленивым самоуничижением; насытившийся и удовлетворенный, он стал на время равнодушен даже к своим старым врагам.
— И ты даже не участвовал в обсуждении? — в ее голосе явно слышалось сомнение, хотя Дейзи понимала, что, согласно французскому законодательству, вдова получала минимальную часть наследства своего покойного супруга.
— Поскольку мне еще не было двадцати одного года юридически я не мог распоряжаться наследством. На горизонте маячила война с Пруссией, угрожавшая многим из наших восточных владений, и я планировал поступить в кавалерию, несмотря на яростное сопротивление опекунов. Если бы меня убили на войне, все досталось бы какомунибудь троюродному брату, которому еще не удалось допиться до белой горячки гдето в Индии. Естественно, что опекуны были напуганы. Ну, и я, конечно, осознавал свою ответственность, ведь во мне с детства воспитывали наследника титула герцога де Век. — Он потянулся, словно большой дикий кот, и продолжил невозмутимым тоном: — Ты ведь не хуже меня знаешь, что как женщина моя мать не могла повлиять на распоряжение наследством де Век. Мы оба понимали, что предложенный нам союз с Монтеньи будет, полезен.