— Извини, я так долго проспала.
Ее рука искала защиты в теплой руке Этьена.
— Ты замерзла? Солнце только что село.
— Я думаю, пора вставать.
— Сейчас поедем домой. Вчерашняя ночь была слишком бурной. Постараюсь сегодня быть более благоразумным и дать тебе поспать.
— Ты ведь тоже устал, — сказала Дейзи садясь.
— Я чувствую себя прекрасно. — Он всегда мало спал. — Ты поедешь сама или со мной?
— Твой конь будет жаловаться.
— Не будет. Он очень вынослив. Сегодняшняя экскурсия для него — отдых по сравнению с двумя периодами поло.
Но Дейзи, окончательно проснувшись, решила ехать самостоятельно.
Вернувшись на ранчо, Этьен взял лошадей, чтобы поставить их в конюшню, и сказал Дейзи:
— Иди в дом, прикажи подавать обед. Луи говорил, что наша повариха нервничает, когда мы опаздываем к обеду.
— Ты должен был поднять меня раньше. Мы уже опоздали?
— Я всегда могу найти другого повара, дорогая. Обед был приготовлен пофранцузски, но с некоторым креольским оттенком. Женщина, которую нанял Луи, была из Нового Орлеана.
Рыба под устричным соусом, пряная говядина с перцем, рис с шафраном. Дейзи очень понравилось лимонное печенье.
— Твоей поварихе можно позволить капризничать при таком уровне кулинарного искусства. Когда у нас завтрак?
— Думаю, мы с ней договоримся.
— Где ты ее нашел?
— Это Луи. Обычно он нанимает прислугу. Луи, кажется, переманил ее из какойто из гостиницы в городе. Свободных поваров не было.
— А кто нанимал твоего повара в Париже?
— Луи. Он в этом разбирается лучше, чем я. Он всегда сам набирает кухонный персонал. И сейчас он выбрал прекрасную повариху. Тебе нравится, как она готовит? Возьми еще печенья.
— Больше нельзя. Я буду слишком толстая.
— Сейчас ты в отпуске. Она не нуждалась в уговорах.
— Как видишь, — сказала она, протягивая руку за очередным печеньем, — я не страдаю отсутствием аппетита. Единственное, что меня смущает, это моя фигура.
Во время десерта они остались одни: Этьен отпустил прислугу и попросил, чтобы их не тревожили.
— Знаешь, в тебе иногда просыпается дворянская спесь, когда ты разговариваешь с прислугой.
— Нет, меня воспитывали иначе. Моя мать никогда не придерживалась аристократических норм поведения, поощряла свободу выбора.
— Все же ты оставался в браке вопреки ее советам.
— Пока я не встретил тебя, это не имело значения. Мы с Изабель жили каждый своей жизнью.
— Скажи мне, что ты счастлив, — тихо попросила Дейзи. К ней вернулось беспокойство, когда он с такой легкостью произнес эти слова «жить своей жизнью».
Они сидели в столовой, одни за огромным столом, слишком большим для двоих. Свет лампы был направлен на потолок, и это увеличивало высоту комнаты. По сравнению с обстановкой его парижской квартиры герцог необычно смотрелся в этой большой комнате, украшенной оружием, с низкой грубой мебелью. До Парижа было семь тысяч миль. Не захочет ли он вернуться к своему обычному стилю жизни, если поедет в сверкающий огнями Париж? Этот вопрос мучил Дейзи.