Но в ответ Дейзи улеглась возле Этьена в ленивой позе и, взяв одно из перьев с тонко вырезанной из слоновой кости ручкой, провела вдоль его возбужденного члена, словно пытаясь определить его длину. Чуть вверх — потом по пульсирующим венам вниз, затем снова вверх.
— Может, хватит? — поинтересовался он, когда смог перевести дыхание.
В ответ она склонила голову и взяла его твердый член в рот. Она сосала и облизывала его окрашенную в алый цвет плоть до тех пор, пока его дыхание не превратилось в сплошной стон наслаждения.
Его бицепсы напряглись, и он попытался освободить руки, но шнуры держали крепко — хвала восточным мастерам. Вдруг в тот момент, когда Дейзи проводила языком по всей длине его пульсирующей плоти, герцог сказал совершенно ровным голосом:
— Развяжи меня.
Она подняла голову, пристально поглядела в его пылающие глаза.
— Позже.
Проверяя его выдержку, дразня его, она медленно передвигалась, чувственно изгибаясь, так, чтобы раздвинуть его бедра. С дразнящей улыбкой она произнесла: — Мне нравится твоя гаремная кровать… И твоя кротость…
В глазах Этьена бушевал зеленый пожар.
— Посмотрим, — сказала она, бросив взгляд на его возбужденную плоть, — что будет, если я решусь в конце концов сказать, что этот эксперимент с девственницей задел вас. Интересно, этот большой предмет поместится во мне? — Дейзи улыбалась. — Ты мне поможешь? — спросила она, прекрасно зная, что он не может сдвинуть ноги. — По крайней мере, скажешь, что нужно делать?
Он закрыл глаза.
— Развяжи меня, — повторил он ровным голосом. — Игры закончены.
— Тебе не нравится быть связанным? — вежливо поинтересовалась Дейзи. — Ты и с другими женщинами развлекался в этой кровати?
Она не должна была этого спрашивать, но слова вылетели сами, внезапно, когда она подумала обо всех этих сосудах с духами и мазями. Какое имело значение, сколько женщин тут побывало? Она все равно ничего не могла изменить.
— Я не хочу ссориться, — сказал герцог, пытаясь взять себя в руки. — Теперь, пожалуйста, развяжи меня.
— Сколько их тут было? — спросила она.
— Тысяча! — ответил он, теряя терпение.
И тогда она дала ему пощечину.
С бешеной силой, вызванной яростью, он рывком освободил правую руку, затем левую, на которой остался шнур и золотое кольцо от кованой золотом дверцы. Дейзи попыталась отпрянуть, но он обрушился на нее всем своим весом.
— А теперь, — произнес подчеркнуто ровным голосом герцог, — мы займемся тысяча первой.
Она пыталась освободиться, но он, освободив от остатков шнура руки и ноги, слегка приподнял Дейзи и привязал ее этими же шнурами к кровати.