Спустившись на десять ступенек из холла, Импрес поймала Гая за руку, остановив его, и прошипела:
— Ни слова о Максе! — Она повернулась к Женевьеве, которая увидела гримасу боли на лице Гая. — Не спорь, делай, как я сказала. И скажи Эмили. Я позже объясню.
Они уставились на нее, изумленные странным приказом, но тон потряс их так же, как и несколько месяцев назад, когда она потребовала, чтобы они не упоминали имени Трея вообще, и они знали, что лучше не спорить.
— Эдуард… — начал, было, Гай, но Импрес покачала головой.
— Что бы он ни сказал, ничего не будет ясно, но ради Бога, не обращайте внимания, если он что-то скажет о Максе.
— Не беспокойся, Пресси, если ты не хочешь, мы не будем, — быстро ответил Гай, намереваясь защитить ее и Макса, если она считает это необходимым. Но хотя его лояльность была на стороне Импрес, он преклонялся перед Треем и надеялся, что разлад между взрослыми не отразится на его дружбе с Треем. — Я скажу Эмили, — пообещал он, пытаясь успокоить сестру. — Не беспокойся Пресси, никто ничего не скажет о Максе.
— Ты поняла, Женевьева? — спросила Импрес немногословно.
Большие, как блюдца, голубые глаза девочки недоумевающее смотрели на Импрес; так и не поняв в итоге ни почему запрещено говорить о Максе, ни почему Импрес всегда обрывала упоминание о Трее, она молча кивнула в знак согласия.
— Тогда поторопись и надень свое пальто.
Вдруг это не сработает? — подумала Импрес со страхом, когда они спускались по лестнице. Имя Макса может случайно выскользнуть… Боже, что ей делать? Вчера она думала, что Трей ушел из ее жизни, а сегодня Трей Брэддок-Блэк снова устанавливал свои собственные правила.
Нервно пригладив волосы она отметила, что не все пуговицы на ее платье застегнуты после кормления Макса и, пожав плечами, отправилась встретиться лицом к лицу с мужчиной, который разрушил ее жизнь или почти сделал это. Импрес вернулась в залитую солнцем комнату и нашла Трея, все еще комфортно расположившегося на полу. Как ему нравится, подумала она горячо, не беспокоиться ни о чем в мире. Его не касается, что в комнате наверху у него сын, не волнует, что он ворвался в ее жизнь, пытаясь разрушить тот хрупкий мир, который она построила, он абсолютно не испытывает никакой неловкости, явившись в дом так рано.
Тебе не следует покупать бриллианты Эмили, — коротко сказала Импрес, вместо того чтобы сказать ему то, что она в действительности чувствовала — что он раздражает ее и еще сильнее раздражения оставляет ее странно тревожной. — И, — она рукой обвела подарки, разбросанные по полу, — все это.