— Не забивай себе голову Треем, — сказала она уверенно. — Расскажи мне лучше о твоем ленче с судьей Клэнси. Был ли он таким же успешным, как моя встреча с Ливингстоном?
— К счастью для нас, Джо ненавидит индейцев вообще, а Хэзэрда Блэка в частности. Особенно после того, как его сын лишился доходной должности. Так что, когда Хэзэрд обратится с апелляцией, мнение Клэнси возьмет верх.
— Но ему придется выносить постановление об аресте.
Дункан похлопал по внутреннему карману своего пиджака.
— Он сделал еще лучше. Он выписал ордер на арест, не вписав имен. Так что мы должны заполнить их.
— Весьма откровенно, почти…
— Так он и сказал, но только, конечно, мы не можем их осудить огульно.
— Но все же это может случиться с двумя индейцами, арестованными за попытку изнасилования, не так ли?
Ее улыбка была холодной, поскольку она подумала о недавно повешенных по приговору суда семи индейцах.
— Я бы сказала, — продолжала Валерия удовлетворенно, — что у нас неплохое положение.
— Неплохое? — переспросил отец, менее уверенный, чем его дочь, потому что имел перед этим дела с Хэзэрдом. Хэзэрд, особенно в молодости, пользовался ужасной репутацией, да и сейчас ясно давал понять, чего ждать от него.
— Неплохое! Папа, мы прикрыты и защищены и начали действовать первыми. В самом деле, папа, единственное, что ты должен сделать, так это поговорить с Хэзэрдом.
— Это же азартная игра. — И Дункан Стюарт представил себе, как Хэзэрд Блэк стреляет в него.
— Папа, папа, — упрекнула его Валерия, — это вовсе не игра.
— Он убийца, Валерия, — сказал Дункан низким, бесцветным голосом, — не забывай об этом.
Последующие дни были для Трея и Импрес сплошной идиллией. С каждым днем младший Брэддок-Блэк чувствовал себя все более здоровым и отдавал всего себя любовным играм, заботе о ней и развлечениям.
Однажды утром, проснувшись, Импрес обнаружила, что спальня наполнена запахом фиалок, как будто пришла весна. Запах воскресил в памяти воспоминания о Шантильи. Слезы потекли у нее из глаз, и она прошептала красивому мужчине, который лежал рядом в постели, опираясь на локоть:
— Ты вспомнил.
— Они тебе нравятся? — спросил он, привыкший всегда помнить о том, что любят женщины, и делать широкие жесты, чтобы они были счастливы.
— О, конечно, — ответила Импрес, испытывая желание рассказать о том, что они напомнили ей просеку, грот, водопад, где любила гулять мама, и солнечный весенний полдень. — Как будто я сижу в беседке весной, — счастливо заявила она. Банальная фраза, но очень необычная для нее.
— Скорее в гардеробной.
Ее глаза расширились. Разрумянившаяся, в расшитой ночной рубашке, она выглядела очень привлекательной. Импрес кашлянула и сказала нежно: